Сибирские огни № 05 - 1972

Маруся задернула кроватную штору, чтобы муж успокоился, но штора еще долго колыхалась от пьяного рева, и Ганька подумал, что не зря деревенский поп Валентин хотел отправить Мишку еще мальчон­ кой в семинарию,—дьяк вышел бы хоть куда... С молчаливым злорадным укором Ганька нет-нет да взглядывает на Марусю, как взглядывал на нее в деревне после Мишкиного отъезда: «Ну, не каешься? Надо было знать, кому сердце отдать». Вдвоем они откатывают ягоду на железном листе. И словно угадав его мысли, Ма­ руся промолвила: — Ничего, направится еще Миша, сразу от холостячества трудно отстать. Видишь, домой-то перестал Зазывать артель, а то мыть не по­ спевала... *Гы вот сам, Ганя, не спейся там, а меня жалеть нечего. — Бог милостив, не сопьюсь.—Ганька отрицательно мотнул голо­ вой.—Седин ни капли не взял. Они снова примолкли, и только ягода шуршала по наклонному же­ лезному листу, скатываясь под их пальцами в тазик. И Ганька в тоске- думал, какой он невезучий... Ведь так надеялся на этот самый Алдан, на золото, а и тут никакой радости. Вроде в работники к Мишке попал, к батраку тятькиному; и дрова Мишке готовить артель его отряжала. Любаша Лампе пришла, когда Маруся с Ганькой уже чаевали. За стол она села без уговора. — Чай не пить —откуда сила?..—Любаша стрельнула в Ганьку чер­ ными, чуть раскосыми забайкальскими глазами из-под припухших век; обмахнула лицо тетрадкой, которую держала в руке.—Полприиска обе­ гала, вас неучей собираю. Ну, записываемся в ликбез? Неграмотным — первая ступень, малограмотным —вторая. Маруся придвинула свой табурет поближе к Любе, и Ганька вдруг уловил удивительное сходство между двумя смуглянками, только Люба острижена коротко, под комсомолку, и особо деловой, походный вид ей придает серая блузка с нашивными карманчиками на груди. Люба усмехнулась: — Запишитесь! Вам ведь лучше. Маруся усомнилась: — Куда же я от Женьки? Не выйдет дело. Люба накинулась на нее: — Я на телефонку работать иду, а учиться буду. Эдька мой само­ уком до геолога дошел,—чего ж мне отставать? Нынче у нас равнопра­ вие! Не-е... А Женьку вместе с Шуркой приткнем куда-нибудь. Да пого­ ди, детсад откроют, только поднажмем на начальство,—всё ведь в на­ ших руках. Будто боясь опоздать, Ганька подался над столом вперед: — Меня пиши. Суетин Гаврил Матвеевич. Он досмотрел, как появилась его фамилия в тетради; покосился на занавеску, за которой лежал Михаил. Сердце у Ганьки екнуло, будто обворовывал Мишку. Нет! Пусть себе пьет! Побольше! Ведь если Мишка станет учиться,—с его упорством да способностями сразу обойдет. Поп Валентин, бывало, запьет и примется пиликать на скрипке, купленной по случаю у чухонца-переселенца, а Мишку посылает вместо себя в шко­ лу вести урок по словесности. До сих пор Ганька помнит, как ошибся под Мишкину диктовку: «Авель дал ему обет, что он даст ему обед»,— дважды «абет» написал —такая ловушка была! А попробовал высмеять Мишку: «Тоже учитель сыскался», но схлопотал от Мишки такую затре­ щину, что искры из глаз посыпались, и пожаловаться нельзя было ни тяте, ни мамке: сам поп велел Мишке держать класс в узде. Правда, потом Ганька подследил, как ихние, суетинские, овцы потравили ихние