Сибирские огни, № 04 - 1972

поняла: силится он сказать что-то важное и трудное, может, даже го­ рестное,—оттого и не отпускает меня. — Ушел, говорю, сын, вот ведь как, Надя Васильевна. -— Ушел не навечно. Опять вернется,—возразила я. Федор Васильевич только головой замотал. — Как бы тебе сказать... чтоб не соврать. Даша тоже, видно, скуча­ ет по сыну. Аль, может, жалеет его. Непривычное это нам дело —нефть. В прежние времена утевские, бывало, подавались в недородные года в Ташкент или на Кавказ, в город Баку. На эту самую, значит, нефть. И сбегали они оттуда, как только хлебушко у нас уродится. А теперь здесь землю пробуровили, небось ни одного колоска на той земле не взойдет. Вот она —нефть. И я тебе так скажу,—Федор Васильевич глянул на ме­ ня из-под шапки синими, остро блеснувшими глазами,—раныпе-то я, зем­ лероб, ближе был к земле-матушке, ноздрей ее чуял, каждую былку на ней видел, пользительная она иль вредная. А скажем, мой сын, тракторист, землю впопыхах зрит. Когда уж тут к земле-то прикрепиться, сердцем прикипеть! Нет, похоже, сын ушел. На бурильщика, слышь, хочет обу­ чаться... Ну, извиняй, коли что,—заторопился Федор Васильевич и груст­ новато улыбнулся на прощанье.—Рады, что повидались все-таки. Войдя в тихий дом —хозяйка куда-то удалилась по своим делам,— я зажгла свет и уселась за печкой, где облюбован был мною теплый уго­ лок. Раскрыла тетрадь, навострила карандаш и... так и застыла над чи­ стым листом. Перебирала все сказанное, услышанное, пережитое, и чувствовала, что голова моя гудит, как пчелиный улей. Славно мне жи­ лось весь этот день в доброй семье Гончаровых. Выходит, жаден человек до теплой ласки, даже на склоне лет... И что же мне еще надо? Что ме­ ня так озадачивает? А, вот что: нефть, нефтяная вышка. Оказывается, отнюдь «непросто» стоит она в степи. Какой же, в самом деле, круговорот получается: на прощанье Фе­ дор Васильевич скупо, через силу высказал свою, может, самую потаен­ ную кручину. А Даша смолчала, не любит она «жалиться». Но муж ее, старый русский крестьянин, землероб, бывалый солдат,—он-то, конечно, понимает, что прежняя деревня, с властной, влекущей поэзией земли, с тяжкой и все-таки желанной радостью крестьянского труда, с темны­ ми горестями и буйным весельем,—он понимает, что такая деревня не­ возвратно уходит в прошлое. Хорошо это или плохо? Если б можно было спросить об этом неза­ бвенную мою землячку, Лидию Николаевну Сейфуллину, она бы, навер­ ное, ответила так: — Время не поворотишь вспять. Да, время не поворотишь... И не надо об этом жалеть. Она, навер­ но, крепче, нежели я, «прикипела сердцем» к старой деревне. Она люби­ ла ее преданно, нежно и, в то же время, многое в ней с гневом отверга­ ла. Любила она в крестьянине душу человека труда и с обжигающей не­ навистью отвергала вторую его душу, мохнатую душу собственника. Об этом свидетельствуют все ее книги, в каких ярко показан высокий взлет деревенского человека и—погруженье его в гнуснейшую пучину. Время не поворотишь —это уж так. Старый крестьянин Федор Васильевич с опаской взирает на ажур­ ную вышку нефтеразведки. Его сын-тракторист воспринимает эту же вышку как призывный знак в будущее. Гремящей поступью неустанно шагает, близится это будущее, пре­ образуя мир. Оно преобразует и малый мир Утевки.