Сибирские огни, № 04 - 1972

няло и уравнивало их перед судьбой: оба они с неистовой силой люби­ ли утевскую землю, взрастившую их из одного и того же глубокого корня. Скоро они уйдут насовсем, Комбатан и Коростель,—и с ними сги­ нет, уйдет в невозвратное прошлое старая деревня. Но молодые, заняв­ шие их места на утевской земле,—будут ли они так же самозабвенно любить эту землю? Надо уж правду сказать: нет, не будут. Йх любовь к земле станет иной, как и сама земля, ныне раскрывающая свое сокровенное богат­ ство—ранее никем невиданную здесь нефть, которая в недалеком бу­ дущем решительно изменит судьбу старой нашей матушки-степи. и в а н мельник И М А Р Ь Я Ш А Историю Марьяшиной жизни Пелагея Александровна рассказала мне одним долгим, полным благостного покоя вечером, когда внезапно сникла, угомонилась вьюга, и на улице и в доме установилась та не­ рушимая, глубочайшая тишина, какую по-настоящему знают только природные степняки. Голос Пелагеи Александровны, негромкий и разме­ ренно-отчетливый, звучал под стать этой тишине, но рассказ ее возвра­ тил меня к отнюдь неспокойным годам начала революции... Октябрь прогремел Ленинскими декретами о мире и земле для лю­ дей труда, и жители степной Утевки с неописуемым ликованием узна­ ли, что отныне стали они хозяевами не только своих малых наделов на закрепленное, твердое количество «душ», но и всех владений, принадле­ жавших окрестным помещикам и бывшему удельному ведомству. Утев- цы еще по снегу произвели раздел вновь доставшихся полей. Неподе- ленными остались только пашни, луга и другие угодья Аржановского хутора, которые вместе с хуторскими строениями предоставлены были коммуне «Луч Правды», организованной группой бедняков. Коммуна недолго просуществовала на просторном хуторе: страшная засуха и голод тысяча девятьсот двадцать первого года в корне подко­ сили ее. Но смертная беда расхлесталась в ту пору но всему Поволжью. Утевка тоже не избежала гибельной участи, и в улицах села зазияли пустыри, обозначившие жилища выморочные или покинутые семьями, попытавшимися спастись от голода в далеких хлебных краях. Самый унылый пустырь образовался на бывшем подворье Ивана Мельника. Но причиной тому вовсе не голод был, а «незаконная» любовь его же­ ны Марьяши к чернявому, цыганистого вида, ямщику Якову, который тогда уже не ямщину земскую «гонял», а ездил на своей паре вороных за сельской почтой. Иван, муж Марьяши, мельницы не имел, а прозвище свое получил в согласии с поговоркой «мельник шумом богат» —за необычную среди мужиков складную речистость. В те времена, когда грамотные были на­ перечет, люди даже заподозрили, что Иван выпрашивает у почтовика газеты, прочитывает и оттого так речист. Однако в пустых болтунах он не числился, потому что был лют на работу, семью заставлял трудить­ ся без останову. И Марьяшу свою не жалел, если даже она на сносях ходила, и детям, едва они подымались от земли, потачки не давал: гнал либо капусту да огурцы поливать, либо картошку пропалывать. Счи