Сибирские огни, № 04 - 1972

дя вместе маленькие, но существенные сю­ жетные детали, неожиданно начинаешь по­ нимать, казалось бы, невероятное —Эрик сын Джейми! В том, как отец Эрика хвастал всякий раз. когда его жена беременела («Я это сделал» — не очень русская фраза, точнее было бы сказать: «Моя работа»), чувству­ ется нотка ущербности. Он с каким-то бо­ лезненным чувством гордости воспринима­ ет все, что может подчеркнуть сходство Эрика с ним. Всякий раз, когда мать ухо­ дила в больницу, Джейми жил у них, сле­ дил за домом, за отцом. А когда мать бы­ вала дома, он стремился не находиться поблизости ночами, все бродил и бродил по полям с собакой. Джейми и собака для маленького Эрика были «гак же едины, как отец и мать, земля, деревья и небо». Мать Эрика особенно внимательна к Джейми, и автор не упускает ни единой возможности это подчеркнуть: она окружи­ ла его поистине женской заботой, разгова­ ривает с ним так, как «она часто разгова­ ривала с Эриком». Если ее муж постоянно издевается над Джейми, над тем, что у него нет детей и некому даже подать шлепанцы, то мать Эрика говорит, что все это у Джей­ ми еще будет. Когда отец Эрика пропел: «Джейми пузо тыквой набил, удержать же­ ну нету сил», последний отвечает: «Гово- рить-то ты умеешь». (К сожалению, смы­ словую нагрузку этой реплики переводчик Н. Толстая упустила. В ее переводе это прозвучало: «Ну, что же, говори, говори»). «Одного не могу понять,— нерешительно сказала она (мать Эрика.— Т. Г.),— почему ты не остался тогда в городе, ведь тебя же ничто здесь не держит. Было слышно, как льется в стакан вино или виски. Потом раздался голос Джейми: «Верно, меня здесь ничто не держит. Про­ сто здесь мне давным-давно знакомо все- все, что мне когда-либо было дорого». Но что, собственно, меняется от того, что отцом Эрика является Джейми, а не муж матери Эрика? Разве от этого рассказ становится менее патологичным? Дело в том, что все, о чем пишет Бол­ дуин, это всегда о черных, о своем наро­ де,:—рассказывает ли он о себе или о Фран­ ции, о музыке или о белых. История взаи­ моотношений отчима и пасынка, этот факт биографии Джеймса Болдуина, возведен им в символ взаимоотношений между белой и черной Америкой. Символичны даже назва­ ния его произведений — «Записки родного сына», «Никто не знает моего имени». В этих произведениях — боль сына, кото­ рый хотел быть родным своему жестокому отчиму, боль черного, который хотел быть сыном Америки. Т. ГОЛЕНПОЛЬСКИЙ Владимир Еременко. Страницы памяти. М., «М олодая гвардия», 1971. «На войне, как на войне. Здесь было зсе и всякое, но каждый день войны рождал героев. И хотя не все они становились из­ вестными, Родина не забыла их ратный подвиг». Эти слова взяты из очерка «По ту линию фронта», включенного в сборник Владими­ ра Еременко «Страницы памяти». Да, эта книга так и названа — «Страни­ цы памяти», ибо всю ее пронизывает святая память о мужестве тех, кто защитил от­ чизну от коричневой чумы. Родина не забы­ ла их. И никогда не забудет. На протяжении почти двух десятков лет журналистской работы собирал автор по крупицам материал для своей книги. Посе­ щая по делам редакции заводы, стройки, колхозы и совхозы, институты, шахты, бесе­ дуя с людьми, он не раз убеждался, что в жизни происходит много невероятных исто­ рий, перед которыми меркнет самая изощрен­ ная писательская фантазия. Эти докумен­ тальные истории, в которых нет ни грана вымысла, и составили книгу, адресованную, главным образом, молодому читателю. «Тема подвига человека на войне,— пи­ шет во вступительном слове к своей книге автор,— всегда волновала людей, но у мо­ лодежи к ней особый интерес. Война прове­ ряет человека огнем. Она требует от чего предельного напряжения духовных и физи­ ческих сил, и именно это высшее проявле­ ние человеческого духа рождает подвиг. А подвиг обязательно рядом с молодостью, с молодостью души, с мечтой и непремен­ но с большой любовью к жизни». В книге трудно выделить какой-либо из очерков — все они читаются с захватываю­ щим интересом. Интерес этот диктуется не только острой сюжетной канвой, но и уди­ вительным умением автора рассказывать о подвиге очень целомудренно, без литератур­ ных выкрутасов, без стремления что-либо приукрасить. Часто рассказ о событиях ми­ нувшей войны начинается из сегодняшнего дня, из наших мирных будней, и этот пере­ ход от сегодняшнего безоблачного неба к черному небу войны действует на читатель­ ское восприятие особенно сильно. Вот очерк «На вражеском самолете из плена». Автор начинает его с лирической картинки — они с четырехлетним сынишкой шагают летним днем по улицам Свердлов­ ска. Заходят в краеведческий музеи. Маль­ чишке все интересно, до всего хочется до­ тронуться руками и вслед ему то и дело не­ сется возглас хранительницы музея: «Маль­ чик, руками ничего не трогай!». Автор признается: «Мое наказание хо­ дить с этим сорванцом по залам, неотступно следить за его руками и выслушивать выго­ воры хранительницы музея». Он уже готов уйти домой, как вдруг на одном из стендов его внимание привлекает фотография худощавого черноволосого че­ ловека лет пятидесяти. «Я его, несомненно, встречал. Но где? Читаю: «Летчик Аркадий Михайлович Ковя- зин». Да, это тот самый Ковязин, который ра­ ботает бригадиром электрослесарей в тресте