Сибирские огни, № 04 - 1972

тую кем-то берлогу. По тому, как она была сделана, по ее размерам Бургу догадался, что зимовать в ней будет молодой медведь. Вышел Бургу на бугорок, огляделся и потянул свой след прямехонько к берлоге, словно шнуром отбил. Ходить-то по тайге он умел. Хозяин не захотел уступить свое теплое жилье. Кому охота зимовать под откры­ тым небом. Но Бургу настоял на своем, вытащил медведя, а сил-то прежних нет у Бургу, не смог одним приемом покончить с ним, ну и пошла битва. Затрещал лес, взвихрился под лапами снег, застонала от звериного рева тайга. Кто видел страшную схватку медведей, того уж ничем не удивишь. Сколько злобы, сколько свирепости живет в этом, с виду добродушном звере. И какая страшная сила таится в его огромной пасти! Как всякая борьба, так и эта, должна была иметь конец. Бургу с большим трудом одолел хозяина берлоги, разорвал добычу на куски, наелся до отвала, но в берлогу не залег, словно понимая, что без накопленного жира ему в берлоге не прозимовать. Гонит, гонит его какая-то неведомая сила дальше и дальше по тайге. Вместе со снегопадом нагрянул мороз. Бургу тянул по тайге свой след сплошной глубокой бороздою. Ноги оказались короткими, не приспособленными к ходьбе по сне­ гу. Шел он бесцельно, шел, потому что мороз не давал прилечь. Теперь все для него в родном бору было чужим, ведь о зиме медведь имел смутное представление. Он прилег на снег, и, как всегда после сытного ужина, его потянуло ко сну. Но вдруг кто-то боль­ шой ущипнул его за ухо, за нос. Медведь открыл глаза и удивился: поблизости никого не было. Он подобрал под себя босые лапы, свернулся в клубок, хотя раньше никогда так не спал, и уже начал дремать, как опять, но теперь кто-то прошелся по спине чем- то острым. Бургу вскочил, и как ни осматривался по сторонам, снова никого поблизости не оказалось. Тогда он решил уйти из этого беспокойного места. В холодном бору все спало, и только одинокие шаги медведя по мягкому снегу на­ рушали покой зимней ночи, да хозяйничал мороз. Ух, как он рассвирепел! Всех поза- гнал по своим местам и, конечно, не мог не заметить медведя; бесцельно шатающегося по пустому бору. Пошел снег. Мокрая шерсть на звере начала леденеть, по телу побежали холодные мурашки, и прищло самое страшное —у Бургу начали мерзнуть лапы. У лисы, у зайца или росомахи на лапах между пальцев вырастает зимою длинная шерсть, она утепля­ ет ступни, а у медведя ничего подобного нет, лапа снизу голая. Одно спасение — при­ лечь, подложить лапы под себя и согреть, но мороз пробирался под шерсть,— и медведь шел дальше сквозь ночь, все больше слабея. И вот утро. Как только выкроились лохматые контуры сосен и в чаще поредел мрак, старый ворон покинул ночлег. Поднявшись высоко над бором, он увидел медве­ жий след. -— Карра... карра... Теперь только догнать его, а там все пойдет как надо. Наконец, впереди на мари показалось темное пятно. Далеко еще не долетев до не­ го, старый ворон узнал Бургу. Он стал кружиться над медведем, каркать. Тот злобно покосился на черную птицу и свернул с открытой мари в лес. А ворон помахал ему щербатыми крыльями, как бы обещая скоро вернуться, и улетел. Теперь надо было торопиться, разыскать Одноглазую. Старый ворон облетел предгорье, побывал над озером — и все напрасно. Он хорошо знал местность, а тем более Большой холм с единственной сосною, с ко­ торой он не раз выслеживал живую добычу для волчьей стаи. Скоро холм высунулся снежной шапкой из-за темных сосен. Ворон облетел его, осмотрел прилегающую к хол­ му тайгу, спустился даже под кроны деревьев, но поблизости не оказалось ни единого живого существа. Старый ворон вернулся к холму, уселся на вершине сосны. Ему все было видно на огромном пространстве, покрытом снежной белизной. И вдруг у подножья холма от чьего-то прикосновения вздрогнула сосенка. Кто это там так неосторожно ходит? Во