Сибирские огни, № 04 - 1972

ми да корешками сладких растений. На птичьих пролетных дорогах стояли дозором пернатые хищники. Обитатели Бэюн-Куту были заняты воспитанием потомства. Они понимали, жить — значит уметь добывать пищу, нападать, прятаться, защищаться. В борьбе за существо­ вание нет места ротозеям. Ошибись, прозевай, не успей увернуться, и — конец. Чтобы сохранить потомство, нужно приспособить его к окружающей обстановке. Поэтому одни прививали своим детям страх и подозрительность, другие —смелость и жестокость, но все строго в пределах врожденных инстинктов, передаваемых из поко­ ления в поколение. Когда щенята повзрослели, мать стала приучать их разбираться в следах, распо­ знавать запахи и выслеживать добычу. Теперь отец утрами приносил к норам живук> ондатру, барсучонка, а то и маленького лиса. Мать позволяла волчатам обнюхать,, немного потрепать добычу, затем уносила ее куда-нибудь в бор, делая по пути слож­ ные петли и прячась в чаще. Через некоторое время щенки бросались разыскивать мать. Это им удавалось с первого урока, благодаря врожденной способности. И тогда они расправлялись с жертвой! С раннего возраста запах крови и теплого мяса был для волчат превыше всего, за него можно было драться насмерть. Позже Одноглазая стала отпускать на волю живую добычу, приносимую отцом, причем делала это на глазах у щенят и, испытывая их терпение, долго не позволяла им разыскивать обреченную жертву. Когда же, получив свободу, волчата бросались вдогонку, мать бежала следом, оценивала работу малышей. Так, день за днем, все шире и шире, открывался перед молодыми хищниками та­ инственный мир волчьей жизни, в который они готовились вступить. День угасал. Посвежело. Стихли звуки. Лишь изредка на макушках сосен пере­ кликались пеночки, да певчий дрозд в кустах заканчивал свою песню. По краю бора, избегая просветов, неслышно скользили две волчьи тени: Одногла­ зая вела Меченого на первую охоту. Они торопились. Им нужно было до наступления полной темноты добраться до края своих владений, где, среди гор, пряталось большое озеро Амудиго —мать реки Великий Мугой... Там, на песчаных отмелях, ночуют утки. Хищники перебрели последний ключ и, выскочив на вершину холма, задержались. Надо узнать, нет ли поблизости соперников, а то и свежей добычи. И Одноглазая, на­ вострив уши, неслышно втягивала влажным носом воздух. Меченый стоял рядом. Era не узнать: подрос, вытянулся, черная полоса на спине разрослась до боков. В походке, во взгляде этого волчонка чувствовался будущий сильный и жестокий зверь. Волки, убедившись, что их никто не заметил, спустились к подножью холма. В тени кустов они остановились. Впереди темным пятном виднелось озеро. Между ле­ сом и водою лежал песчаный берег. Сонная волна, перебирая гальку, нарушала без­ молвие ночи, да где-то позади ухала ночная сова. От напряженного взгляда Одноглазой ничто не ускользало: качнется ли былинка под тяжестью росы, промелькнет ли вспугнутая птица, упадет ли звезда, все-все она видела и как-то по-своему оценивала. В это время работал и слух. Сколько звуков живет в ночной тишине! Тут и дыхание леса, и шорох букашек, листвы, и скрежет короеда, и чей-то скользящий полет в темноте. Все это она хорошо улавливает. Одни звуки вызывают в ней подозрение, другие бесследно пролетают мимо. Но больше все­ го она доверяет обонянию, оно не обманывает ее. Каким же нужно обладать прекрас­ ным чутьем, чтобы в сотне самых разнообразных запахов, заполняющих окружающую среду, обнаружить нужный запах зверя или птицы! Ведь хвоя, кора, дупла, сгнившие деревья, папоротники, мышиные норы, смола, птичьи гнезда, помет, множество цветов, свежие и старые следы зверей, остатки недоеденной пищи, отмершие и еще не убран­ ные «санитарами» букашки —все-все, из чего сложен мир Бэюн-Куту, ночью так же пахнет, как и днем. Волчица через минуту ясно представляла, что делалось поблизости, кто ходил днём по песчаному берегу, кто спал в чаще, кто поблизости кормился. — Шит... шит... — чуть слышно донеслось с озера. Но никого не быж> видно. Волки прижались к земле и стали ждать. Принято считать, что ночны.е хищник»