Сибирские огни, № 04 - 1972

В полночь, когда густая роса посеребрила хвою старых сосен, щенки мирно усну­ ли, сбившись кучей у входа в нору. Волчицу ни на минуту не покидало напряжение. Малейший шорох тревожил ее. Вот где-то, далеко за краем бора, хрустнула веточка. Волчица вскочила и, вытянувшись во всю длину, замерла. Еле уловимый, звук поднял и щенят. В их позах растерянность: если это опасность, то нужно немедленно спря­ таться в норе. Но почему же мать не подает знака? Может быть, это предвещает вкусный ужин?.. И малыши в ожидании застыли, навострив уши. Под одним из них от неловкого движения зашевелился сухой прошлогодний лист, и волчица мгновенно обер­ нулась. Одного предупреждающего взгляда было достаточно, чтобы все щенки в смер­ тельном страхе припали к земле и уже не сводили глаз с матери. А шорох слышался ближе и яснее, между сосен мелькнула тень. Но теперь в поведении волчицы не было заметно тревоги, и щенки посмелели. Еще минута, и. на поляну нехотя вышел старый волк. Щенята бросились к нему. Мать же с одного взгляда догадалась, что и на этот раз отец вернулся с охоты ни с чем. Волк виновато сгорбился и, отворачивая морду, хотел вернуться обратно в бор, но волчица преградила ему путь. Рядом замерли щенки. Они требовали пищи. Одно­ глазая обнюхала его морду, прикасаясь влажным носом к нижней губе, и волк унизи­ тельно съежился, опустил голову. Вдруг на морде волчицы отразилась злоба, и она, сморщив нос, показала волку острые клыки. Разве мог он не подчиниться Одноглазой, хорошо зная, что за предупреждением кроется страшный гнев и если он выльется на­ ружу, то долго у волка не заживут раны на боках и на загривке. Так лучше уж поко­ риться. И волк, выпрямившись, привычным движением стал сжимать бока, пока не отрыгнул темный комочек. Крысу одновременно схватили три щенка, и никакая сила уже не могла заста­ вить их разжать челюсти. Меченому ничего не досталось, но нужно было посмотреть на его работу! Он показал, как надо пользоваться зубами и для чего волку даны когти. Неважно, что крысу съели другие. Меченый остался доволен тем, что всем за­ дал трепки. В этом он уже находил удовлетворение. Волк отошел за ольховый куст и там прилег, все еще прислушиваясь к возне малышей. Какой жалкий вид у этого зверя: шуба потрепанная, бока ввалились, на худой спине тупыми зубьями торчит позвоночник, а хвост облез и висит коротким об­ рубком. С одного взгляда можно было догадаться, что на нем лежит в этой прожор­ ливой семье черная, неблагодарная работа и что ему последнее время не везло на охоте. Всю ночь он рыскал по тайге, забегал даже в соседние владения, за границу соснового бора, выжидал добычу на тропах, бродил по болотам, и все напрасно! Жители бора знали о существовании прожорливой волчьей семьи и вели скрытный образ жизни, старались не попадаться им на глаза или уходили на лето в далекие го­ ры. Птицы держались больше на деревьях и почти не спускались на землю. Но щенки ничего не признавали и с каждым днем требовали все больше и больше еды. Волк молча стал зализывать примятые подошвы лап и раздумывать, куда бы еще отправиться за добычей. Как был бы рад он куропатке, не говоря уже о зайце! Воспоминание о еде взбудоражило голодного зверя. Но вдруг шорох заставил его обернуться. Рядом стояла волчица. Еле уловимым движением головы она дала ему приказ: сидеть у нор и никуда не отлучаться. Затем медленно вонзила в землю когти передних лап, что в данном случае означало: иду сама на охоту. Через минуту во мраке густой чащи стихли ее торопливые шаги.I II В этот час из ольховой чащи вышло семейство оленей: мать и два маленьких телка. Знойный день приносил животным много мучений. Их немилосердно кусали ко­ мары, в уши и в нос набивалась мошка, и они вынуждены были с утра до вечера ле­ жать, забившись в кусты.