Сибирские огни, № 04 - 1972

Матвей тронул поводья и, не разбирая дороги, направил коня к ближнему колку. Притомившееся за день, упавшее на вершины берез солнце било Матвею в глаза, но он не замечал этого. Давно уже позади остался желтеющий перелесок. Сармат, не чув­ ствуя твердой руки хозяина, шел неровным шагом, часто останавли­ вался. Бездумный и обмякший, Матвей сидел в седле боком, неуклюже перевалившись на сторону. Сармат опять остановился, на сей раз у самого озера. То было зна­ комое Матвею место. Где-то здесь, в ивняке, в двадцатом, он и встретил истекающую кровью Наталку. Давно ли это было?! А будто и не с ним вовсе. Теперь вот все. Нет Наталки. Нет. Одиночество. Пустота. Оди­ чание. Храпов сполз с коня, опустился на траву, уткнул в нее разгорячен­ ное лицо. Хотелось забыться. Да где там... ...Раненый, избитый пьяными хмелевцами, лежал Матвей в кошмар­ ном забытье на цементном полу винного подвала купца Колмакова. Черные каратели Колчака приговорили «партизанского атамана Храпо- ва» к смерти. Утром — казнь. Выведут золотопогонники его, гордого- батрацкого сына, истерзанного, но не сломившегося, на заполненную народом площадь Покровки; накинут на шею пеньковую петлю, выбьют из-под ног табуретку... Утром казнь. Что ж... Зато он отомстил убийце своего отца, есаулу Сапеге. Узнав о мученической смерти отца, Матвей как-то сник, ушел в себя, посуровел, осунулся. По ночам просыпался в холодном поту и стонал от бессильной ярости. В конце концов решил — месть. Только месть. В свой замысел никого в отряде не посвятил, даже Наталку. Ушел один, тайком. Два дня и две ночи ждал Сапегу у Кабаньего брода. Но есаул не появлялся. Тогда Храпов выстругал из молодой березки пастуший посох, спрятал в багульнике оружие и вечером в густой серой пыли вслед за стадом вошел в село. Отыскал дом кулака Деева, где квартировал есаул, и проскользнул на широкий мощеный двор. Обнаженный по пояс, упитанный крепыш Ефим Сапега, отфыркиваясь и похохатывая, обливался у колодца студе­ ной водой. Откинув со лба намокшую прядь, есаул бросил на пришельца с посохом настороженный, недобрый взгляд. — Чего? Матвей направился к Сапеге. — Али не рад? — спросил.—Храпов я. Храпов-младшии. Есаул метнулся к колоде, где лежала портупея и кобура. Но страш­ ный удар повалил его на землю. ...Там, где побывал черный есаул со своими подручными, горели дома, лежали убитые, стонали истязуемые, плакали обиженные. Старый же таежник Роман Храпов, как отец партизанского командира, удостоен был «высшей чести»; сам есаул-каратель, лично, накинул ему на шею «пеньковый галстук», злобным пинком отшвырнул из-под ног табуретку. И вот теперь этот колчаковский ублюдок, этот гнусный потомок бес­ сарабских князей, гадюкой извивался у ног Матвея’ а тот расчетливо и сосредоточенно, с хряском, бил есаула тяжелым посохом. Желаемое —свершилось. Есаул-палач Сапега заплатил за смерть Храпова-старшего. Матвей забросил дубинку на крышу сарая. Растрес­ кавшимися губами припал к бадейке. Долго и жадно, до ломоты в зубах