Сибирские огни № 03 - 1972

Оказывается, студенткой еще она ездила во Францию, лето работала официанткой, практиковалась в языке. Начался мировой чемпионат, и девчонки потеряли голову, избрали себе кумиров, поджидали их у гостиниц, у выхода со стадиона. — Ты был моим героем,— сказала она с той прямотой, которая яснее ясного говорит, что все ушло в прошлое. — А теперь? — Теперь нет.— Она рассмеялась.— Теперь я знаю цену всему. — Я не о том,— смутился Котта.— Где ты теперь? — Там! — Длинной, гибкой рукой она показала на море. — Это что значит? — В Швеции.— Она смотрела на него со взрослой снисходительностью.— Я сюда приезжаю, когда от тоски некуда деться, когда...— она невесело рассмеялась.— Когда в петлю хочется. У тебя такого не бывало! — сказала она. Котта кивнул. — Еще бы! — Что-то ироническое, полупрезрительное было в ее усмешке.— С той поры ты прожил четыре года, почти четыре, а я — сорок! — Я читал! Так бывает, если летишь на фотонной ракете: но я не знал, что шведы уже построили фотонную ракету. — Меня зовут Анна-Мария.— Она протянула руку.— Довольно пошло, правда? — Почему? — Для одной жизни хватило бы и одного имени. С избытком! А ты? Постой, хочу сама вспомнить,— Анри! Анри Котта! Я тебя только что запечатлела со спины, слева, справа, на фоне будущих футбольных знаменитостей, отдельно твой пиджак, отдельно ноги, ухо, Анри Котта погружен в размышления. Котта думает о будущем! Котта — Гамлет, принц датский. — На кой черт тебе все это?! — Он отвечал ей с той же грубоватой простотой, будто они давние знакомые. — Не мне: газетам, журналам! Это — мой хлеб. Через четверть часа я позвоню в Стокгольм, еще через двадцать минут передам картинки по бильду, а к вечеру ты снова будешь знаменит в моем отечестве. — Послушай, засвети пленку.— Он потянулся к аппарату, но девушка отпрянула.— Выкинь: это из головы. Не понимаешь? Я попробую объяснить тебе. 3 Он взял у нее сумку потяжелее и массивный аппарат в футляре,— того, с сиреневой линзой, Анна-Мария не отдала ему. Когда она откидывала назад белые, прямо падавшие волосы — лицо взрослело, что-то в нем проглядывало значительное, горделивое, заставлявшее прохожих оглядываться на нее. Временами Котта казалось, что ей хочется взять его под руку, но они все шли и шли рядом, изредка уступая дорогу прохожим, касаясь друг друга плечом. Он не мог открыть ей правду, и Анна-Мария сразу почувствовала, что Котта говорит пустяки. — Ты просто устал, устал,— небрежно повторила она, чтобы он сам понял, как все это глупо.— Хочешь прожить хоть сутки спокойно: отдышаться хочешь. Счастливый ты парень, если можешь отдышаться за сутки. — Мне больше не надо. А потом, если хочешь, я дам тебе интервью о чем угодно, даже о Гамлете. — Ты читал «Гамлета»? — Она решила позлить его. — Давно. А потом в кино видел. — С этим — русским? Он кивнул. — В нем мало скорби,— сказала Анна-Мария.— А ты как думаешь? — Мне в нем всего хватало,— ответил он серьезно.— Что-то он во мне такое задел..,