Сибирские огни № 03 - 1972

— Нету мне, девки, интереса туда ходить. Вы уж без меня. Заговорили, засудачили бабы: — Молодица-то Васькина совсем зачахла. — Не говори. Об таком мужике кто хошь сохнуть будет. — Э-э, бабы! Что ж теперь, в монашки записываться? О живом надо думать. А мертвый пускай себе лежит, раз доля такая. А перед самой войной прошел слух: Дуня мужика себе нашла. — Тутошний, нет? — интересовались друг у друга бабы. — Из соседней деревни. Кузнец. Краси-и-вый, чертяка... — Говорят, любовь у них... — Ну дай бог. Не век же куковать одной? В сорок втором погиб на фронте кузнец. После войны Дуня похоронила родителей, колхоз помог ей подправить избу. Так и жила одна... Баба Дуня только позавтракала, как в избу зашла Филидиха — соседка. Охая и ахая, опустилась на табуретку, подвинулась к столу, заглянула в пустую миску. — Картошку варила,— сказала баба Дуня.— Рассыпчистая такая. Может, попробуешь? — Своя в горло не лезет, надоела,— ответила Филидиха. — Ну смотри... А то, может, огурчиков? Ха-арошие нынче удались... — Разве только огурчиков,— сказала Филидиха и вздохнула. — Опять неладно что-нибудь? — поинтересовалась баба Дуня. — А когда оно ладно было, Митревна? Маята одна. Латаешь, латаешь, а оно рвется. Того нема, этого нема... Глаза бы завязал да в речку.— Ты скажешь,— отмахнулась баба Дуня.— Чего не жить-то? — А того не жить,— загудела Филидиха,— того не жить, что на носу сентябрь, а ребятишек в школу отправить не в чем. Васятке надо в пятый, а у него ботиночек нету. Ленка, первоклассница, без формы, а Витька, суразенок чертов, вчера последние штаны пропорол. Светка да Томка еще без горя, обноски им перешиваю. А Михаил? Жених, поди, десятый заканчивает, а тоже с протертой задницей. — Аль Егорыч не зарабатывает? — Жди от Егорыча! Закалымил три сотни да все почти с дружками и просадил. — Ну, а сама-то что не работаешь? — Ми-и-тревна! — встрепенулась Филидиха.— Куда ж мне! Тебе хорошо говорить: бог здоровья дал, всю жизнь дояркой проробила, грамот полно, пенсию хорошую получашь. А у меня-то болит все. Д а веча пошла к врачу, он стукал меня, стукал, антихрист. А я ему: «Ты, унутрь загляни, унутрь, а не стукай меня этими цацками. У меня там изныло все. Сяду — стрелят, лягу — стрелят, стою — обратно стрелят». Баба Дуня сочувственно вздохнула. Ей и самой сегодня нездоровилось. Гудело в голове, ныли суставы. — Ох , доля наша бабья! — переменила пластинку соседка.— Не успеешь родить да сопли им утереть, а они, дети-то, глядишь, уже и выпорхнули из гнезда и себе птенцов заводят. Баба Дуня поднесла к глазам кончик платка. — Вот я и говорю,— продолжала Филидиха,— давно ль Витеньку своего в подоле таскала, а вырос уж, на девок поглядывает. Только подумать! Пятнадцать лет сполнится завтра! — Филидиха подалась к бабе Дуне, кротко заглянула ей в глаза.— А и подарочек купить ему не на что. Пирогов хотела спечь, да муки ни щепотки.