Сибирские огни № 02 - 1972

что-то вроде джунглей. Сделав десяток шагов от гостиницы, я уже ока­ зываюсь в положении безнадежно заблудившегося. Мы —я, Савостин, Гольдман, Зарубин —идем и идем в густом, крупном снегопаде, и вдруг оказываемся на Красной площади. И затихаем. Площадь пуста. Сквозь медленно падающие хлопья теплого, тихого снега проступает старина России, ее сказка —темный, как бы закоптелый в дымах сражений, зубчатый Кремль, храм Василия Блаженного. И даже Мавзолей —современное сооружение —удивитель­ но сочетается с этой сказкой Руси, сказкой торжественной и грозной. Нет кипящего потока людей и машин, есть только тишина, пустын­ ность, полутьма и снегопад. И этот снегопад, засыпающий Кремль и Храм, и Мавзолей, тоже какой-то старинный. Ведь так же сыпался снег с черного неба и при Иване Грозном, и при Борисе Годунове. И как-то на миг, пронзительно и ярко, я чувствую связь времен, ощу­ щаю ту нить, которая уходит в глубь старой Руси, и которую нельзя порвать. Все молчим. Тихо обходим площадь. Эта площадь Родины подняла со дна души все значительное, важное и нужное для нашей жизни... Молча пережив эту торжественную и возвышающую минуту, я на­ чинаю жалеть, что со мной нет Нани. Такая минута нужна для всей ее жизни... И тут же являются ко мне живыми Шура и Алексей... Где-то они сейчас лежат?.. И все дальше и дальше назад уходит мысль. Ухо­ дит в детство, в юность, в их смятения и боли... — Эту ночь, пожалуй, не забудешь,—говорит Савостин, возвра­ щая меня в сегодняшний день. Мы уже оказываемся не на площади, мы идем по какой-то улице... Последний спектакль Если в Чите осень —золотое диво, то весна мало радует. Читин­ ские зимы почти бесснежны, и весной нечему таять. А что за весна без ручьев, без запаха талого снега? Вот уже конец мая, а листья только-только еще распускаются. Но я не унываю: весна во мне самом. Судьба продолжает одаривать меня. Как-то хорошее вдруг собра­ лось все вместе, сразу. В Чите вышел второй сборник рассказов «Синий колодец», из Москвы пришла верстка большого сборника «Несмолкаю­ щая песня», повесть «Девочка и рябина» приняли к изданию в Москве и Чите. Из Польши, из Италии запросили рассказы для перевода. И уже, как последний, высший дар, из Москвы примчалась теле­ грамма. Меня не было дома, когда принесли ее. Прихожу под вечер. Ника, поджав ноги, сидит на старом диванишке у открытого окна. Нани, дол­ жно быть, бегает по улице. Удивительно! Ника ничего не делает. Она просто сидит в одиночестве, серьезная, задумчивая, уютная в цветастом халатике. На столе два стакана, бутылка шампанского. — Глазам не верю. Что стряслось? —спрашиваю я. Ника вытаскивает из кармашка халата телеграмму. «Вас приняли в Союз писателей поздравляю Всеволод Иванов»,— читаю я, и тут же вздрагиваю: серебряное горло тяжелой бутылки аха­ ет в потолок... Мы сидим на диване, и пьяненькая Ника говорит мне громко и раздельно, точно ругая меня: 6 Сибирские огни № 2 81