Сибирские огни № 02 - 1972

— Новые хозяева ремонт дали,—усмехается Давид. Откуда-то из-за деревьев неожиданно посыпались на домишко во­ робьи; отчаянно чирикая, почти вереща, они устроили свалку-драку, и тут же разом, шумно, громко, поднялись и пересыпались на тополь, ста­ ли невидимыми. Внутри листвяной шапки началась такая возня, что за­ трепетали, задергались все ветви. Мимо загромыхал грузовик, и пере­ пуганные воробьи темными клубами повалили из гущи тополя на сосед­ нюю березу. Молча смотрим на бывшее Додькино пристанище и мысленно ви­ дим в этом домике то, что живущим теперь неведомо. — Да-а, брат, такие минуты иногда нужны,—наконец произносит Давид.—А то крутишься, вертишься в сегодняшней суете и начинаешь забывать, что вчера было. А истоки у рек не должны пересыхать... Одиннадцатая школа имени Демьяна Бедного встречает своих быв­ ших второгодников совершенной пустынностью. Словно бы жизнь ушла из нее. Теперь это вечерняя школа для взрослых. Нет уже в ней «Але­ ши». Не белит, не красит он ее, не пробивает окон своими руками. Перед войной сняло его за что-то ретивое начальство. И ушел тогда не дирек­ тор, а ушла из школы ее душа. Мы бродим с Давидом по гулким, недлинным, широким коридо­ рам, по классам. Пусто, мертво, ни цветов, ни диванов, стены голые. Как-то нехорошо на душе. Перед моими глазами возникают то галдящие школяры, то несу­ щийся на красной пожарной машине толстяк Додька в медной каске, то свежее с мороза лицо Верочки, то Вася Краешков, целующий Люську, то звучит голос Севки, рассказывающего о городах будущего... В нашем классе вместо парт узкие, длинные столы для взрослых. На стене еще наша, теперь уже не черная, а порыжелая доска, столько терли ее тряпками. В желобке завалялся кусочек мела. И Давид во всю доску пишет: «Илья + Вера = !» Мы не очень-то весело смеемся. Давно умершая, она еще живет в моих снах. Вон у того окошка сидела Верочка, а я сзади, а Додька с Севкой вон там, на последней парте. А вот здесь —на второй—-Люська, наш милый староста. А Нина с Игорем Соболевым —где же они... Мы садимся за первый стол и совершаем кощунственное —закури­ ваем в классе. Перед нами знаменитая «Алешина» разборная перегородка, из ко­ торой мы делали сцену, превращая два класса в зал. Давно уже нет «Алеши», и все-таки он есть: он живет в нас. Нам и невдомек, что он еще руководит нами, что мы нередко поступаем так, как он учил, что в наших головах немало живет его мыслей, что нашу любовь к родине помогал раздувать и он. Мы видим его лицо, слышим его голос, в нашей памяти он весь —движение. Мы часто —не думая, не замечая —передаем своим детям то, что получили от него, а потом и они передадут это своим детям... И вот уже протягивается нить от нас в прошлое и в будущее, и свя­ зывает воедино многие поколения... Огрузневшие от времени, мы сидим плечом к плечу, как будто на каком-то странном призрачном уроке. Я говорю Давиду об этом. — А тебе не приходило в голову, что мы, пожалуй, по возрасту уже немного старше «Алеши»? —спрашивает он.—Ну, если не старше, то уже его ровесники! Мы начинаем вспоминать всех из нашего класса и половины недо­ считываемся. Умерли, погибли на фронте... А сохранившиеся —где они?