Сибирские огни № 02 - 1972

поднимая и оживляя все деревья. Г1о этим всплывающим листьям я ви­ жу его невидимый путь с востока на запад. Свистя тугими белыми крыльями, опускается на щелястый, пересох­ ший сарайчик голубь с красными лапкамш Где-то хлопает калитка, шуршит метла, струя из крана ударила в звонкое дно бадьи. — Эй, девчонки, я стучу! Они прибежали на крыльцо, затянутое с боков зеленой сеткой вью­ нов. На зыбких листвяных стенках —синие граммофончики. Я осторожно стучу в знакомый ставень. В глубине тихого домика возникает слабый шум, шурша кошемной обивкой, открывается кухон­ ная дверь, и Мария спрашивает: — Кто там? — Открывайте, старосветские помещицы,-—говорю я. — Мама! Вставай! Приехали! —слышу крик Марии. Гремит тяжеленный лом, которым закладывают дверь, и на крыль­ цо выскакивает кое-как одетая Мария. За ней, ахая, охая, появляется мама, и тишину заполняют возгласы, смех, звуки поцелуев. И двери, окрашенные облезлой, вишневого цвета, краской, и сени с двумя стволами берез, и синий бачок с водой, и ковшик на его крышке, из которого я пил еще в детстве,—все то же. Вваливаемся в кухонку, в комнатенки —все то же, но только все это мне кажется удивительно маленьким, тесным, низким. Тот же посуд­ ный шкаф из детства, который однажды уронил Алешка, те же часы с гирьками, которые отсчитали положенное судьбой время и деду, и баб­ ке, и отцу... Л в палисаднике Мария уже гремит железными болтами, распахи­ вает ставни, и в домик врывается свет. Весь угол в комнате увешан иконами, перед ними на цепочке — лампадка из красного стекла. — Ой-ей-ей! Сколько тут навешано,—восклицает Нани. — Это, детка, все угодники-святители. Матерь божья, Иисус Хри­ стос,— говорит мать, прижимая ее к себе.—Вот я буду учить тебя мо­ литься. Окрестить тебя нужно... Нани слушает, ничего не понимая, а я смеюсь. Ничто не смогло из­ менить маму. Стены густо увешаны разными пейзажами и красавицами, вырезан­ ными из журналов, на комоде все то же зеркало, те же стеклянные вы­ сокие подставки для бумажных цветов. На белой скатерти стола в фио­ летовом кувшине великолепнейшие темно-красные георгины. Все то же, только старее, чище, уютнее. Некому делать беспоря­ док—живут две старухи, и только. Мне сейчас непонятно, как это мы, пять человек, могли ютиться в этой хатке. — Хорошо у вас,—радостно вздыхает Ника, садясь на старый, оби­ тый полосами жести, сундук с висячим замком. На стене, в деревянной рамочке, под стеклом, фотография: моло­ дые, красивые Шура и Алешка. Мать, заметив, куда я смотрю, уткну­ лась в платок и заплакала. Ника обнимает ее за плечи, а мать плачет и плачет, долго, горько, почти беззвучно плачет. Ничего нет на земле, что утешило бы ее. И таких безутешных матерей и вдов —миллионы. В этом тяжелая правда. Давид примчался на машине. Он заполнил домишко криками, своей грузной фигурой. — У Васи Краешкова семья! Вася Краешков —семьянин! —хохо­ чет он.—Убежденный второгодник, презиравший домовладельцев, сам