Сибирские огни № 02 - 1972

облаков. И, как в детстве, уносится с ними сердце в неведомые страны... И все-таки постепенно и незаметно старею. Становлюсь душой как-то грузней, будничней. Брюзжу. До сих пор я думал об уходящей молодости. Да ведь она не ухо­ дит, она уже, считай, ушла! Эта мысль так поражает меня, что я пере­ стаю замечать прохожих. В свои годы я уже должен иметь книги, а я еще ничего не имею... Да-а, только в них можно спастись, найти вторую жизнь, у кото­ рой нет старости. Но напишу ли я их?.. Очень уж не по себе бывает ночами, когда начинаешь представлять себя старым, больным, умершим... Ах, брось ты, пожалуйста, ныть! Помнишь, какой-то американский профессор высчитал, что за все существование человечества умерло семьдесят семь миллиардов человек. После такой цифры смерть одно­ го человека не представляет из себя никакой трагедии... Вообще, ни­ чего из себя не представляет... Жизнь есть явление материальное, и в твоем организме нет ниче­ го, акромя атомов и молекул,—пытаюсь я иронизировать. А! Черт! Ничего себе, весенние мысли. Я брожу и брожу по читин­ ским улицам... Несколько дней назад я наткнулся в одном из блокнотов на фер­ ганскую запись: «Актриса Надя ушла от мужа, взяв с собой дочку Катю. Потом вышла замуж за Лисина. Любили друг друга. Умерла внезапно. Родной отец забрал Катю. Но отчим и она так любили друг друга, что через год она вернулась». И вот сейчас на улице эта история неожиданно наполнилась смыслом. Умерла Надя, и Лисин, пораженный этим, да еще потерей Катю­ ши, весь оказался во власти смерти: он все время думал о ней, стра­ шился ее и как-то постарел, стал пить, опускаться. И вдруг однажды распахивается дверь и вбегает... жена Надя! Только моложе, свежее, красивей. Лисин чуть не закричал. Но тут же разглядел —это ее дочь. Повторение Нади. И как-то всей душой почувствовал он —не кончает­ ся жизнь, она только обновляется... Домой, скорее домой! Взбегая по гудящей лестнице, вспоминаю, как Ника всюду оставляет свои деревья. Она сажала их в Нальчике, в Фергане, в Энгельсе. И они, наверное, сейчас шумят под ветром. И вот теперь она еще оставит Нани... Ключ скрежещет в скважине, а я шепчу: — Надины яблони.... Надины яблони... Слава богу, дома никого. Тихо, солнечно. Сажусь за стол, чтобы просидеть за ним весь день и почти всю ночь. У меня стало законом: мало дня —займи у ночи... Ночью гаснет свет, но это меня не останав­ ливает: зажигаю свечу. На перевернутом стакане огарок в застывших слезинках стеарина, с белыми мощными наростами в основании, тре­ петно освещает рукопись на подоконнике. Горящая свеча призрачно отражается в черном окне... Моя первая книжка росла. Всегда мне казалось, что живу я бес­ плодно и что время уходит, ничего не оставляя мне. Но теперь я понял, что каждый день богател, все увиденное, услышанное, пережитое от­ кладывалось во мне и теперь выходит из душевных тайников в мои рассказы. В них я возвращаю свою любовь, юность, погасшие чувства.