Сибирские огни № 02 - 1972

Тебе куковенка, а мне соловья. Твой-то куковенок будет куковать, А мой соловьенок будет распевать! — Посидеть надо! —громко сказал Кудряшонок и, зевнув, сел возле Феньки.—Посидеть надо! Нечего стоять-то, в ногах правды нет! Кто-то захихикал. Кто-то, сдерживая смех, поперхнулся и за­ кашлялся. — Прощелыги!—с обидой и презрением сказал Ромашка.—Не смейся, сват, оглянись на себя-т! Комсомолец Тимка Вдовин обнял Феньку и пошел с нею прочь от­ сюда. Смех, улюлюканье и свист оглушили Ромашку. Его шлепали ладонями по спине, толкали вслед за Фенькой, тянули за руки, наступа­ ли на сапожки. Картуз слетел с Кудряшонка, из картуза посыпались Анфисушкины тряпки. Ромашка вырвался из круга, кого-то толкнул, кого-то ударил и, придерживая рукой брюки, помчался по улице. Фенька Кочеткова гуляет с комсомольцем! Нет! Этого не может быть! Тут... надо выяснить! — Отцу! —шептал Ромашка, задыхаясь.—Отцу! Аверьяну Мика- норычу! Он ей... он ей задаст! Он ей покажет! Подбежав к дому Аверьяна Никаноровича, Ромашка перевел дух и сквозь шель заглянул во двор. У крыльца лежали овцы и стоял около них баран с большими изогнутыми рогами. Почуяв Кудряшонка, баран отступил несколько шагов назад, затем разбежался и, подпрыгнув, грох­ нул рогами в ворота. Ворота загремели. Кудряшонок бросился домой, скрываясь в тени плетней и заборов. — Это не я! —бормотал он.—Аверьян Миканорыч! Да разве я позволю себе эдак стукнуть?! Анфисушка не спала. Узнав все, она сама побежала к Кочеткову и наврала ему с три короба, сказав, между прочим, что Фенька записалась в комсомолки II без венчанья выходит замуж за Тимку Вдовина. — А тебе какое дело? —спросил Кочетков, закрывая окошко, перед которым стояла Анфисушка.—Свиньи шелопутные, из-за угла мешком напуганные! Добрые люди спят, а вы рыщете, как псы поганые, не берет вас ни сон, ни дрема! Однако слова старушонки его растревожили. Он снял с гвоздя ре­ менный кнут и пошел отыскивать дочь. «Комсомольца этого проучу как следует. Жалуйся тогда на меня! — думал Кочетков, обходя огороды и заглядывая в затененные уголки,— Не смушай девку, не баламуть добрых людей, губастый черт!» Тимка хотел только подразнить Кудряшонка и вернуться назад. Но Фенька утянула его к реке. На берегу стояли толстые старые ветлы, согнувшись и купая в булькающей воде густолиственные ветви. За рекой на лугу догорал красный костер, погромыхивали балаболы на шеях ло­ шадей. — В лодке бы прокатиться! —вздохнула Фенька, заметив у берега в кустах маленькую черную лодчонку. В лодке нашлось подобие весла — обломок деревянной лопаты, которой бабы сажают хлебы в печь. Выехали на середину реки. Лодка тихо двигалась по течению. Месяц уже клонился к закату и был красный, как тот догорающий костер на лугу. — Тимк,—сказала Фенька.—Когда ты в работниках был у нас, ты ничего не слыхал? Тятя тогда говорил, чем не жених для нашей Фени? Возьмем его в дом вместо сына, сделаем из него человека. — Как же, слыхал, как он мою мать гнал со двора, когда она у нега мешок ржаной муки пришла попросить.