Сибирские огни № 02 - 1972

фыркнули от смеха, ударили в стену камнем и, согнувшись, протопали мимо окошка. — Бесстыдницы! —сказала Анфисушка.—Сами на шею парню ве­ шаются!—И помолчав, добавила: —Ладно уж, иди! А то невесты ска­ жут: плохой жених Ромашка, любить мы его не будем, играть с нами не хочет он! И кисет вышитый не дадут тебе, и платочек вышитый не дадут! Ромашка усмехнулся. — Что? —встревожилась бабка. — Для ходьбы к девкам нужен наряд. А я не люблю наряжаться! Щеголять в ситцевых рубахах любят только лентяи да галахи, а работаю­ щий человек ходит в посконной рубашке и в лаптях с портянками. — По-твоему, и Аверьян Миканорович галах?! Ведь он ходит в са­ погах и в ситцевых да сатиновых рубахах. Ромашка попал в тупик. Бабка хрипло захохотала. — Другое дело совсем! вывернулся Кудряшонок.—Аверьян Ми- канорыч житель! Который житель, того никто не осудит, а того я за че­ ловека не могу счесть, который при бедности форсит! У кого на брюхе шелк, а в брюхе щелк! Вон Митька Стешкин. Ни лошади, ни коровы, а он лаковые сапоги купил! И смеются над ним! Песню сложили: сапоги хоть для царя, а в избе ни сухаря! Анфисушка постучала пягкой в стену. — Кажись, опять стучат? —встрепенулся Ромашка. — Вот! Опять пришли за тобой! Ромашка достал из сундука новые сапожки. Картуз был велик, бол­ тался на голове, как на палке, но Анфисушка напихала в него тряпок, и дело уладили. Когда внук выходил из двери, бабка перекрестила его спи­ ну и пожелала ему всяческих удач. Вот Ромашка вышел со двора и остановился возле ветлы. Он высокий, почти вровень со своей избушкой. Тонкий, личико у него маленькое, шея длинная. Рубаха белая. Подпоя­ сан тесемочкой. Сапожки блестят Козырек блестит. Он сунул руки в кар­ маны брюк, и, приподняв голову, прислушивается, принюхивается. Шагает медленно, плавно, держится прямо, как свечка, тонкие ноги поднимает высоко и сильно сгибает их в коленках —словно через бревна перешагивает. — Хорош парень! —подумала Анфисушка и, вздохнув, отошла-от окошка. Тихо на улице. Черные избы спят. Зелено от месяца. Собаки спят. Июньская ночь. Ромашка прищурился и поглядел на месяц. На месяце он увидал Каина и Авеля. Каин тыкал ножом в Авеля. Между ними стояла лохань. В эту лохань стекала кровь Авеля... Но на этот раз Кудряшонок не мог долго размышлять о таких сложных явлениях. Он прислушивался к песням девчат Ему вдруг, на тридцатом году жизни, захотелось повесе­ литься. Он перевернулся на левой ноге и притопнул правой: Три деревни, два села1 Ногой он притопнул очень осторожно, чтобы, сохрани бог, не испор­ тить сапожок На нардомском крыльце сидели девчата и ребята. Сонно урчала гармошка. На крапиве светилась роса. Шагах в пяти от крыльца стояли в канаве высокие толстые лопухи, в их широких листьях росы накопилось столько, что при желании можно было напить­ ся. Девчата пели тихо и грустно: Соловей кукушку уговаривал: Полетим, кукушка, в дальний во лесок! Выведем, кукушка, два детеныша,