Сибирские огни № 02 - 1972

курку губить? Только мы с тобой выдумали! Не напрасно нас дураками- то считают. «Лушка Гараськина кочетишка молоденького хочет колоть'» — вспомнила Анфисушка и, взяв свой ореховый батожок, заторопилась к Лушке Гараськиной. Лушка действительно собиралась зарезать кривого петушишка, но потом раздумала. — К Петряю Коняшкину добеги! —посоветовала она.—Он соби­ рался колоть, Анна мне вчера говорила у колодца! Но и у Коняшкиных Анфисушка ничего не добилась. — Что! —злорадно спросил Ромашка, когда она вернулась.—Мно­ го дураков-то нашла? Петряй Коняшкин и то умнее нас оказался, а я его за человека не признаю, слово сказать с ним за грех считаю! Век свой бьется как рыба об лед! Коровенку волки съели, лошаденка вот-вот подохнет! И ведь оно что получается: у богатого мужика волки корову не съедят, богатых и волки уважают! Заснул Ромашка на дворе, в сарайчике, ткнувшись лицом вниз. Он заснул и тотчас же увидел кошмарный сон. Снилось ему, будто среди улицы собрались богатые старики в длинных поддевках, собра­ лись овцы, коровы, свиньи. На бревнах стоит разгневанный Кочетков, показывает сборищу обезглавленную курицу и говорит, что зарезал ее Кудряшонок, расхититель своего небольшого добришка, крайне бесхозяй­ ственный и ленивый мужик. Старики возмущенно трясут бородами. Куд- ряшонку вручают трехструнную балалайку в знак его мотовства и легко­ мыслия. С ужасом отбивается он от ненавистной балалайки, но она липнет к рукам, и пальцы сами скачут по струнам, вызванивая развеселую плясовую. Ноги дрыгает в коленках и начинают плясать. Из карманов посыпались пряники и конфеты. Сергей Фомич Юров с ключиком на поясе завизжал от омерзения и полез на Кудряшонка с кулаками. Все загуде­ ли, задвигались, закричали, засмеялись. — Срам! Галахом век проживет, все добришко растранжирит! — Срааам! —заревели коровы и, посмеиваясь, поднялись на задние копыта и пошли плясать, помахивая хвостами. Весь в поту проснулся Кудряшонок. Дыбом стояли его волосы. С минуту лежал он неподвижно, как доска. «Господи! —подумал он, приходя в себя.—Неужто я дойду до этого когда-нибудь?!» Он вскочил и побежал к Кочеткову. Где-то кричал сверчок. Каждый раз, подходя к избе Кочеткова, Ромашка робел и сдержи­ вал дыхание. Ворота открывал и закрывал осторожно, по двору прохо­ дил на цыпочках, не решался наступать на всю подошву. — С праздником, Аверьян Миканорыч! —сказал он, остановившись у порога. Кочетков, босиком, в холщовых подштанниках, сидел на кровати. — А я к тебе, Аверьян Миканорыч. Ты не скажешь ли мне, какой на Троицу звон будет: с трезвоном или без трезвону? Кочетков хотел промолчать, но, подумав, буркнул: .— С трезвоном! — Благодарствую... Хочу в четверг на базар в Пензу ехать, Аверьян Миканорыч. Плужок однолемешный хочу охлопотать через кредитное товарищество. Без плужка плохо жить крестьянину, Аверьян Миканорыч: лошади больно тяжело в сохе. Деньжонок набрал кое-как. Полсотни яиц накопил, курчонку заколол нынче, тоже продам. Курчонку хотел было сам съесть для праздника, да подумал, подумал... того нет, другого недостает... Нет уж, думаю, не приходится сластничать нашему брату, надо покрепче самому себя в руках держать...