Сибирские огни № 01 - 1972

— Еремей! — радостно кричит Николай Георгиевич, пожимая ему руку.— Надя, это Еремей,— поясняет он, ни минуты не сомневаясь в том, что невесте хорошо из­ вестен их старый кучер. Еремей улыбается во весь рот, добродушно бормочет, что надо было его позвать и он принес бы лестницу, что сейчас он ее принесет... Николай Георгиевич ведет свою невесту в дом, где все так не похоже на новую квартиру, к которой он не может привыкнуть. Вот детская, вот на этом месте стояла кровать маленького Ники, вот комната для занятий. Николай Георгиевич быстро проходит мимо одной из маленьких ком­ нат. Это — карцер, куда запирали детей и где его не раз секли. Но сегодня он не хо­ чет вспоминать об этом. Они идут дальше. Вот кабинет отца — такой же мрачный и неприветливый, но не такой громадный, каким казался в детстве. Всюду пыль, выцве­ ли стены, потрескалась краска на полах, рассохлись двери, шаги гулко разносятся по пустому дому. Вот темная передняя; лестница, ведущая на кухню. Большая терраса, с которой открывается вид на синее, нежное море. Когда-то здесь за чаем собиралась вся семья... Они спускаются в сад — также теперь запущенный, неприбранный, и только све­ жая зелень деревьев немного оживляет его. Все здесь напоминает Николаю Георгие­ вичу об отце, все сделано его руками, с любовью. Толстый слой пыли лежит на мра­ морных скамеечках, дорожки, прежде расчищенные и широкие, сузились, поросли травой. Беседка — когда-то нарядная и высокая — покосилась, выцвела, вот-вот разва­ лится. Глухая стена длинного каменного сарая совсем потемнела, и не видно на ней ви­ нограда, которым она была вся обвита. А вот, в углу, старый колодец — мелкий, вы­ сохший, казавшийся в детстве бездонным и страшным... — Из этого колодца я однажды ночью вытащил Жучку, мою любимую собач­ ку,— с грустью говорит Николай Георгиевич.— Это было очень трудно и страшно. Я долго болел потом, был без сознания. Зато после болезни мне разрешили ходить на «наемный двор», видишь, за той стеной. Так почему-то назывался огромный пустырь, грязный, с мусорными кучами, с землянками, крытыми черепицей. Отец весь этот двор сдавал в аренду. В землянках ютились бедняки, у них было много детей, и, помню, я с завистью смотрел в щели забора на их веселые игры. Какой это был счастливый день, когда мне разрешили ходить туда играть с ними! Это было решение матери, она на­ стояла на нем, и я до сих пор благодарен ей. Многому научил меня «наемный двор». Впервые увидел я там много плохого, много и хорошего и всем сердцем полюбил этих людей... Однако, прости меня, я тебя утомил своими рассказами. Еремей уже принес лестницу. Простившись с ним, они благополучно перебирают­ ся через стену. Август 1879 года. Одесса празднует день своего основания. Колокольный звон разносится по городу, на домах развеваются флаги, по улицам движется крестный ход, на Соборной площади — парад войск. В садах и на бульварах под звуки орке­ стров танцуют и веселятся одесситы. У Михайловских идут приготовления к свадьбе. Венчание назначено на четыре часа дня. Съехались старшие сестры и вся родня жениха, приехали отец с мачехой и сестры невесты. С самого утра у жениха толпятся старые товарищи. Подруги хлопочут вокруг невесты, поют по старому русскому обычаю грустные песни об уплывающей лебедушке. Глубокий чистый голос Нины, выделяясь среди дру­ гих, далеко разносится сквозь открытые окна. И радость, и печаль, и тревога слы­ шатся в этих песнях, проникающих в самую душу, И невольно у девушек слезы вы­ ступают на глазах. А плакать и грустить в этот день полагается как раз невесте. Но как она ни ста­ рается, сколько ни вспоминает самые печальные события своей жизни, лицо ее сияет от счастья, и, глядя на нее, подруги тоже начинают улыбаться. Но вот и четыре часа. Все отправляются в церковь. Родителям жениха и невесты