Сибирские огни № 01 - 1972

устремился за ним, понимая, что в таком состоянии нельзя оставлять его одного. Он и по двору бежал так, будто его мотало из стороны в сторону. И забился за штабель дров. Там я его и нашел. Он сидел скорчившись, уткнув лицо в ладони, и плакал. Когда плачут дети, то и тогда я не могу оставаться равнодушным. Меня охватывает жалость и я готов всячески помочь ребенку. Но, когда плачет взрослый человек, я совершенно теряюсь. Я готов сам вместе с ним плакать. Потому что это ужасно, когда взрослый плачет. Это значит, он доведен до такого состояния, что ему даже не стыдно своих слез, не стыдно своей слабости. — Коля... Послушайте, Коля... Он рванулся от меня, но я успел схватить его за руку. — Это я, я, Коля... Игорь Николаевич... — Убегу... не останусь... убегу,—словно в лихорадке, бормотал он.—Ничего не надо! Ничего! — Коля, не надо так принимать близко к сердцу... Ну, чего не бы­ вает. Успокойся. Тебя все знают как примерного ученика и никто о те­ бе плохо не подумает. А отец, ну что взять с пьяного человека. Успо­ койся... — Никогда ему не прощу этого. — Ну не надо так... '— Никогда.—Он посмотрел на свои ноги, увидал их в носках и снова затрясся в плаче. Я не останавливал его и больше уже не утешал, понимая, что са­ мое правильное дать ему израсходовать свою беду. И, действительно, постепенно он успокоился и уже, стыдясь меня, не подымая головы, сказал: — Не беспокойтесь за меня, Игорь Николаевич. Идите... А я пойду домой. — Ну вот и отлично. Только я тебя очень прошу, не ругайся с от­ цом. Он проспится и сам поймет свою неправоту. А еще лучше, если ты переночуешь в другом месте. Хочешь у меня? — Нет, я домой. Я проводил его до ворот и долго смотрел вслед, пока его белая ру­ баха не растворилась в мягком полусвете июньской ночи. После чего вернулся в школу. Там еще продолжались танцы, но жены моей не бы­ ло. Оказывается, она сразу же ушла после неприятного инцидента. Как и следовало ожидать, дома разразилась гроза. — Это какие-то дикари! И с ними жить? Никогда! Это совершенно опустившиеся люди. Пьяницы! Мерзавцы! Грязные свиньи! Я не терплю, когда поносят людей. Да еще так огульно. Не все же свиньи и не все мерзавцы. — Ты не смеешь так говорить! —неожиданно даже для себя вскри­ чал я.—Да, люди бывают мерзки, невозможны, но виноваты ли только они в этом? Давно известно: плохим человек не рождается. Значит, что- то было не так в его жизни, не так воспитывали его, не подавали долж­ ного примера, не сумели увлечь большим интересным делом. Если бы увлекли хоть того же несчастного Игнатьевича, разве было бы ему не­ интересно жить? Таких людей надо жалеть, помогать им, а не прези­ рать! — Еще чего мне не хватало. Жалеть всяких пьяниц, которые от водки вешаются. Увольте! — Но почему пьют-то? Почему? — Не знаю и знать не желаю. Я не пью.