Сибирские огни № 01 - 1972

— Это вы про себя? — Почему же обязательно про себя, может, про вас.—Игнатьевич помолчал, сдвинул взгляд на подошедшего к нам Васю Нюнина, уже хмельного, с добродушно-расплывшимися по серому лицу глазами. (Ва­ ся угодливо поздоровался с Игнатьевичем, но тот даже не кивнул в от­ вет. На меня же Вася даже не посмотрел).—Ну, что еще вам говорила про меня Настасья? — Да ничего,—я встретился с его глазами и отвернулся, досадуя на себя за то, что не так повел разговор и что совершаю какую-то ошибку. — Вы поменьше женщинам верьте, особенно чужим женам. Они сейчас так, а через пять минут этак. — Это точно,—засмеялся, словно закашлялся Вася Нюнин. — Значит, больше ничего не говорила? Ну, а то что я хожу к Люсь­ ке, пускай не беспокоится. Это не измена. Измена, когда бросают ради другой бабы свою семью. А я не брошу. — Тогда, не понимаю, зачем это вам? Игнатьевич сунул Васе Нюнину пятерку. — Принеси два по сто и пару бутербродов с килькой. Вася с готовностью подхватился и вскоре принес водку в стаканах и бутерброды и аккуратно положил перед Игнатьевичем сдачу. Тот ссы­ пал ее в ладонь и сунул в карман. — Выпейте для разговору,—сказал он и подвинул мне водку. Мне не хотелось, но стояла задача, ведь я ее еще не решил, то есть не усовестил Игнатьевича, и я выпил. — Вот вы учитель,—сказал Игнатьевич.—Интеллигенция. Значит, должны понимать. Скажите, почему пропадает интерес к жизни? — Видимо, был маленький интерес. — Ну не скажите. После войны мечтал о многом. Хотелось жить хорошо. И достиг кое-чего. Свой дом. Сад. Мотоцикл. Телевизор. Дети взрослые. Все есть. А интереса нет. Раньше же ничего не было, а инте­ рес был. Так в чем дело? — Видимо, возрастное... — Возрастное,—невесело усмехнулся Игнатьевич.—Вы спросите у Люськи, она вам скажет, какое у меня возрастное. Вася Нюнин чуть не задохся от смеха. — Нет, не к тому человеку за советом полезла Настасья. И я го­ ворю не с тем человеком, который мне нужен. Идите домой, Игорь Ни­ колаевич. Отдыхайте. — Зачем же обижать? —сказал я. / — Да разве я вас обидел? Скажи ему, Васька, разве так обижают? — Не говори, кума,—закрутил головой Вася Нюнин.—Меня на днях так разобидели, куда тебе! Понимаешь, Иван Игнатьевич, Белов нанял меня сарайчик ему поставить. Ну, надо бы срядиться, а я с ходу за топор. Пять вечеров убил, сделан шик-блеск, ты знаешь мою работу, а он всего десятку сунул. Как, а? — За такую твою дурость еще много... Но не такую обиду я имел в виду. Иди, Вася. Места хватает. Я сидел и понимал, что мне надо уйти, но уйти было как-то нелов­ ко, и я продолжал сидеть, испытывая от этого еще большую неловкость и скованность. И как на зло Игнатьевич молчал. И от этого мое поло­ жение становилось еще более нескладным, и чтобы как-то разрядить его, я спросил: — Много работы на автобазе? Игнатьевич снисходительно поглядел на меня.