Сибирские огни № 01 - 1972

чуждой нам социальной силы, сколько рва­ чество, лень, разгильдяйство, неорганизо­ ванность и даже склочничество тех самых людей, за счастье которых Лежнев герои­ чески боролся всю жизнь. В повести «На мысу» Р. Фраерман ста­ вит важную для того времени проблему формирования новых отношений в быту, в трудовом коллективе. Он не скрывает ■сложности это! о процесса, ибо люди, кото­ рым выпало счастье строить новый мир, ■сами не свободны еще от пережитков прош­ лого Таков и герой рассказа «Соболя» пар­ тизан Кузнецов, от имени которого ведется повествование. Он не проявляет особой склонности к идеализации своей натуры: «Я человек, молено сказать, неверующий,— начинает он свой рассказ,— потому как я думаю в кандидатах состоять,— это раз. А другое,— какая там вера, если хотя ча­ сом, при божбе, крест и наложишь, тосма- тюгом непременно. Утром зенки еще не про­ драл — и в бога и в гроб его загнешь с удо­ вольствием, а на ночь ложишься —и в Хри­ ста и в богородицу,— ядрены папки... Сло­ вом, верить мне в бога вьгоды нет ника­ кой, да и история не об этом». А история эта о том, как командир партизанского от­ ряда Холкин доверил ему ответственное дело — выменять имевшееся в отряде золо­ то и трех соболей на хлеб. По дороге пар­ тизан обнаруживает пропажу собо пей, тща­ тельно припрятанных за пазухой, и убива­ ет сопровождавшего его тунгуса Василья по подозрению в краже отрядной собствен­ ности. Может быть, и сам Кузнецов не вернулся бы в отряд, если бы страх перед суровым судом товарищей не переборола необходимость передать нм важные сведе­ ния, полученные по дороге. Соболей же Кузнецов неожиданно обнаружил в сапоге, куда они незаметно пролетели из-за пазухи через штаны. Найденные таким счастливым, способом шкурки Кузнецов не возвращает командиру, а припрятывает до поры до времени, а потом пропивает. В рассказе ясно обозначилось стремле­ ние автора запечатлеть данный момент исто­ рии во всей неповторимости складывающих­ ся общественных отношений, своеобразии социально-бытовой обстановки. Рассказ ин­ тересен до осязаемости конкретным изобра­ жением жизни партизанского отряда, исто- рически-неповторимым характером его вза­ имоотношений с местным населением, до­ стоверно-точным описанием быта тунгусов. «Как пришли мы с отрядом, сейчас же сход ихний созвали. — Ну, что. товарищи тунгусы,— сказал Холкин,— перво-наперво про революцию слыхали, про красных знаете^» Растолковал он им. как мог, смысл со­ ветской власти, учрежденной их отрядом в тунгусском стойбище, и «стали потом о раз­ ном разговаривать Муки то, оказывается, тунгусы уж давно в глаза не видывали. Дрели — ни аршину, палатки берестой ла­ тают, на белку охотятся с десятью дробин­ ками. Зарядит одной и лупит. Так метит, шельма, чтобы дробинка и в белку попала и в дереве застряла. Лезет потом на дере­ во. из лесины дробинку выковыряет и опять в дробовик. Ведь что ты скажешь, до чего нужда к искусству приучает. А что едят?..» Героя восхищает и профессиональное мастерство тунгусов-охотников, и их бес­ предельная доброта, гостеприимство, бес­ корыстие, душевная чистота и честность. Человек далеко не безупречного поведения, Кузнецов, тем не менее, не лишен способ­ ности чувствовать и ценить красоту мораль­ ного облика тунгусов: «Говорить зря не ста­ ну. Народ они, можно сказать, из благо­ родных. он тебя не обманет и не продаст, как говорит народная пословица». Весь свой рассказ о тунгусах Кузнецов ведет на высокой ноте удивления их бес­ корыстием, их пренебрежением к собствен­ ности: «Тунгусы — охотники первый сорт. На какого зверя не пойдет, а уж не оставит, стерва. До конца по следу идет ...Тунгус убьет сохатого и в деревню приволочет. Ми­ гом вся деревня к нему. Кто боковину, кто с хребта кусок, кто —ляжку — смотришь, тушу раздербанили. Охотнику только тре­ буха да голова и останется... И не подумай даже, не за плату раздает, а так, по глупо­ сти своей и обычаю. Чудной народ, право». Собственно, драматического недоразу­ мения с соболями не произошло бы, если бы это понимание национальной психоло! ии эвенков, в массе своей не затронутых соб­ ственническими инстинктами и поэтому не способных «ни обмануть, ни продать», при­ шло к герою немного раньше. При подготовке к книжному изданию рассказ претерпевает существенные изме­ нения как в идейно-сюжетном, гак и языко­ вом отношении. В книжном варианте герой, теперь его зовут Никифор Селивончик, не совершает убийства, лишь случайно ранит своего спутника, потом оказывает ему пер­ вую помощь и доставляет в отряд. Обнару­ женных в сапоге соболей он возвращает, тем не менее, подвергается суровому осу­ ждению товарищами по оружию и местным населением. При переработке рассказа писатель де­ лает акцент на взаимоотношениях людей внутри самого отряда, в силу чего происхо­ дит в значительной мере сокращение инона­ ционального материала, связанного с изо­ бражением картин тунгусской жизни. И В том, и другом варианте рассказа партизан стреляет в своего спутника по подозрению в краже общественного достояния, мотиви­ руя свое поведение выполнением револю­ ционного долга. Однако в журнальном варианте есть элемент какой то снисходительности к пос­ тупку героя Мотив ответственности чело­ века за совершенное в таше убийство зву­ чит в рассказе весьма глухо Герой как бы оправдан уже одним осознанием своей ошибки, произошедшей вследствие того, что он не понимает еще национальной психоло­ гии представителя другого народа. В книж-