Сибирские огни № 01 - 1972

И в маскараде этом нет ни забавности, ни серьезности. К счастью, эта личина ненадолго скры­ вает настоящее лицо поэта — живое, под­ вижное, любопытное, задорное. О войне Ка­ закова уже судит только по детским впе­ чатлениям, она воспитанница мирных лет. И все же, когда, рассказав о старшем своем современнике — «тот, растящий яблони, в Берлин входил когда-то в горьком, славном мае»,— она как бы становится рядом с ним и твердо произносит: «Мы — страна солдат, солдат»,— здесь не ощущаешь наигрыша, потому что наиболее сильные, свежие стра­ ницы книги впрямь проникнуты духом бое­ вой, солдатской отваги, той, что нужна и дорога не только на переднем крае, но и в любом деле, любой работе. Речь идет об •определившейся, отчетливо выступающей черте лирического характера, особенно при­ метной оттого, что проявляется она в сти­ хах, где немало места занимают мотивы, которые обычно называют женскими. В самом деле, очень часто именно в этой сфере дают себя знать подходы, решения столь схожие, скроенные на один манер, что здесь можно говорить лишь о шабло­ нах, поглощающих, заслоняющих индиви­ дуальность поэта,— впрочем, тут больше годится салонное — поэтессы. Этими тра­ фаретами, в которых женское поставлено на место человеческого, Казакова тоже грешит. (Вот хотя бы «Не верь, мой глупый, не верь — дойди до этого сам... В одно поверь: не горжусь, “то мной себя не бодришь», и т. д. и т. д.). Но редко. И в обращении к сердечным, любовным коллизиям ее выруча­ ет самостоятельность интонаций, за которы­ ми угадывается и достаточная душевная самостоятельность, самобытность нравствен­ ного облика Она сказывается в первом же разделе книги, где собраны стихи о войне, точнее — о военном времени. Вспоминая, как «в вой­ ну за горбушку и луковку... дергали леи дочерна и до ссадин», Казакова не жалует­ ся, не вздыхает, з спокойно утверждает: «Этот урок мне теперь не досаден». Она да­ же довольна' «Выросли мы не в тепле, не в дому». И, окончательно убеждая нас в сво­ ей искренности, переходит от рассуждения к лихой шутке, задорной усмешке: Нынче зато не боюсь ничегошеньки. Видно, в крови моей чертополошинки. Видно, во мне, как бодливая козочка, та деревенская прыткая косточка. Поэт для своих пристрастий и качеств может выбирать самые различные обозна­ чения — главное, чтоб была ощутима их ре­ альность, их всамделишность. «Чертопо­ лошинки», о которых толкует Казакова, ее «деревенская косточка» — величины подлин­ ные. Мы чуем их присутствие в ее стихах, написанных о разном и по-разному. Вот несколько поэтических судеб, харак­ теров, выросших, выдвинувшихся в послед­ ние полтора-два десятилетия. Рядом с на­ званными здесь поэтами смело можно по­ ставить их сверстников — Владимира Соко­ лова и Андрея Вознесенского, Владимира Гордейчева и Александра Кушнера, Майю Борисову и Олега Дмитриева, Василия Ка­ занцева, Илью Фонякова и других, принад­ лежащих к поколению пятидесятых — нача­ ла шестидесятых годов. (Говорим «начала», потому что за последние несколько лет по­ явились молодые поэты, чье творчество от­ мечено уже иными чертами). Они завоева­ ли правь на внимание, о каждом из них стоит говорить, но говорить обстоятельно, а не составлять перечни из их имен. Здесь была сделана попытка охарактеризовать сколько-нибудь мотивированно нескольких поэтов, несколько книг, занявших за­ метное место среди сборников стихов, вышедших за последнее время. Сей­ час о поэзии, о ее слабостях и недо­ статках толкуют очень много. Упреки эти, увы, по преимуществу обоснованы и спра­ ведливы. Но та же справедливость требует и сочувственного истолкования тех больших и малых открытий, тех упорных и плодо­ творных поисков, в которых, как и прежде, движущая сила чашей поэзии. Чтобы по­ мочь ей в нелегких трудах, необходимо по достоинству оценить не только упущенное, но и добытое, завоеванное. А добыто нема­ л о— в том убеждаешься, подумав даже о творчестве всего лишь пятерых поэтов. За­ мечаешь к тому же, что их сугубо индиви­ дуальные свойства и стремления неотдели­ мы от запросов нашего времени, с большей или меньшей полнотою и силой выражают их. В самом деле, говоря о поэтах, чье творчество здесь мы старались осмыслить, видно было, как одному из них более всего дорога проникновенная одухотворенность стиха, другому — энергичная многосторон­ няя действенность, третьему— чистота, яс­ ность переживания, четвертому — неустан­ ный поиск, пятому—душевная отзывчи­ вость. Все эти подходы, побуждения, крите­ рии принадлежат к одному и тому же мно­ гоцветному, просторному спектру, нравст­ венному, жизненному, творческому,— но каждый занимает в нем свое неповторимое место, рождая свои особые слова. Весо­ мость этих слов непостоянна, изменчива. За этими переменами, оттенками следишь взволнованно, увлеченно. И отчетливо ви­ дишь — чем глубже, острее ощущает поэт ответственность перед временем, чем орга­ ничнее, полнее его причастность к делам я думам народа, тем увереннее его власть над стихом, тем обаятельнее образы, им созда­ ваемые, раскрывающие богатство души по­ эта, простор и красоту мира, к которому он принадлежит.