Сибирские огни № 01 - 1972

ки, и артисты, и ученые, и общественные деятели, и молодежь. Гостей тан много — и званых и незваных — что хозяева, подчас останавливая взгляд на том или ином из по­ сетителей, с удивлением задают себе вопрос: «Кто бы это мог быть?» Еще накануне по Петербургу разнесся слух, что Гарин празднует свое возвра­ щение с Дальнего Востока. На самом же деле Николай Георгиевич созвал друзей и знакомых, чтобы поговорить о создании нового театра. Быть может, он и не ожидал, что соберется так много народа, но гостей он любил и всегда был рад им. Общество разбилось на группы. Всюду споры — о литературе, о политике, об ис­ кусстве и, конечно, главным образом, о задачах нового театра. И в центре всего — Николай Георгиевич. Он переходит от одной группы к другой. Здесь примет участие в споре, там расскажет что-нибудь смешное, пошутит., И сразу вокруг него все заиграет. Но вот за столом завязывается серьезная беседа, к которой с особым вниманием прислушивается хозяин. Один из гостей — известный марксист, нетерпеливо и убеди­ тельно выступает против анархизма. — Простите, одну минуту! — прерывает его Николай Георгиевич,— Тёма где? — спрашивает он домашних. — Спит давно. — Разбудите, пусть послушает, ему полезно. И в столовой появляется маленький «анархист» — заспанный, в длинной ночной рубашке. Протирая сонные глаза, он с недоумением оглядывается вокруг. — Садись и слушай,— говорит ему отец, и Тёма послушно садится рядом с ним. Через несколько минут он с интересом начинает прислушиваться. Убедил ли его марксист, неясно для окружающих, но уходит он из столовой, призадумавшись. — Кажется, подействовало,— говорит довольный Николай Георгиевич, когда за мальчиком закрывается дверь... Интересно и весело проходит вечер. Уже далеко за полночь, но никто и не думает расходиться. Всем хорошо и уютно в этом гостеприимном доме. И только под утро гости начинают прощаться с хозяевами. Прощаются с сожалением, расходятся медлен­ но, нехотя, просто потому, что пора, наконец, и домой. Пустеют комнаты. Гаснут огни. Надежда Валериевна с тревогой смотрит на мужа. — Ника, надо поберечь себя,— говорит она,— ты слишком много работаешь, совсем не отдыхаешь, не спишь. — В могиле отдохну, там и высплюсь,— машет рукой Николай Георгиевич. А в девять утра он уже за работой. И снова целый день — дела, дела и дела. В семь часов вечера вся семья сходится к обеду, и у Николая Георгиевича наконец-то есть время побеседовать с детьми. Он с интересом слушает их разговоры, расспраши­ вает, дает советы. А потом — снова за работу. Художник Николай Захарович Панов раскладывает на столе свои проекты станций будущей Крымской дороги, и оба, вспом­ нив старое, принимаются за их обсуждение. Они твердо верят, что дорога эта будет непременно скоро построена. Так проходит этот хлопотливый день, но дела еше не кончены. Поздним вечером предстоит заседание редакции журнала «Вестник жизни», где будет обсуждаться вопрос о создании нового журнала. Там же должно состояться чтение пьесы «Под­ ростки». Проводив мужа, Надежда Валериевна долго бродит по комнатам в безотчетной тоске, не в'силах понять ее причину. Потом, утомившись, ложится на диван... Но что это, стучат? Который час? Двенадцать. Она бежит, открывает входную дверь... Перед нею писатель Чириков Он бледен, взволнован. — Надо ехать, Надежда Валериевна! Николаю Георгиевичу сделалось дурно... Они едут и дорогой Надежда Валериевна узнает горькую правду. Николай Геор­ гиевич умер на заседании редакции. Вышел в соседнюю комнату, прилег и умер... И вот она у его ног. Он лежит в незнакомой комнате, на чужом диване. Надежда Валериевна никого не замечает. Молча сидит она, склонившись над ним. «Вот видишь, нельзя было так много работать... Ты не послушал меня... Что же мы теперь будем делать, Ника?»