Сибирские огни № 01 - 1972

Сидя в маленькой столовой у приоткрытой двери кабинета, Николай Георгиевич дивился необыкновенному терпению, доброте и внимательности, с которыми Яков Львович выслушивал посетителей, давал советы, устраивал чужие дела. Однажды Николай Георгиевич достал строго запрещенный «Капитал» Маркса и, обратившись к Тейтелю, с которым сговорился заранее, сказал в присутствии одного высланного, который решительно отказывался от денег: — Не можете ли вы, Яков Львович, порекомендовать мне для переписки этой книги какого-нибудь надежного человека? Дело секретное. Яков Львович подумал и, как будто ему только что пришла в голову эта мысль, обратился к ссыльному: — А не возьметесь ли вы? И дело было сделано. А друзья потом весело потирали руки. Николай Георгиевич любил слушать рассказы Тейтеля из его судебной практики. Он записывал их. Одна запись о страшном убийстве в деревне послужила ему впо­ следствии материалом для пьесы «Деревенская драма». С любовью и восхищением смотрел Николай Георгиевич на этого человека, каж­ дую минуту своей жизни отдававшего заботам о других. В доме Тейтеля он познакомился с известными писателями— Глебом Успенским, Златовратским, Чириковым, с молодым Горьким. „ДЕТСТВО ТЕМЫ“ Зиму 1891 года Николай Георгиевич проводит с семьей в Гундуровке. Внезапная болезнь Надежды Валериевны заставила его бросить хлопоты в министерстве и уехать из Петербурга. В деревенской тиши, воспользовавшись невольным отдыхом, он начи­ нает писать давно задуманную повесть о детстве. Он пишет с увлечением, с азартом. Надежда Валериевна только удивляется, как быстро растут из-под его пера главы повести, которую он назвал «Детство Темы». По вечерам он читает ей напи­ санное за день. В пылком, впечатлительном мальчике Теме Карташеве Надежда Валериевна узнает маленького Нику Михайловского. Вот ранним летним утром Тема идет по саду и видит распустившийся прелест­ ный цветок. Тема знает, с какой любовью выращивал его отец. Как это хорошо, что именно он. Тема, первый увидел его. Тема заранее представляет себе, как он вбежит ,в столовую, где завтракает отец, и громко крикнет: — Махровый расцвел! Отец встанет из-за стола и вместе с Темой поспешит в сад. Восторг переполняет сердце мальчика. Он наклоняется над цветком, тянется к •нему губами и,— о ужас! — теряет равновесие, падает, и цветок сломан. Что же это? Как это случилось? Какой-то злой рок преследует его. Он так хочет, чтобы все было хорошо, и всегда у него все выходит так скверно! Может быть, он действительно дурной мальчик и заслужил наказание. Но ведь это его руки во всем виноваты. Это они сломали цветок. Пусть их отрубят, ему их нисколько не жаль. Он так и скажет отцу: — Милый папа, отруби мои руки... Но нет, он заранее знает, что все будет совсем иначе. Отец выйдет в сад, увидит сломанный цветок, все поймет и, взяв сына за руку, поведет в кабинет, крепко закроет за собою дверь... Надежда Валериевна слушает, и глаза ее наполняются слезами. Она прекрасно знает, что ждет маленького Тему, или, вернее, Нику — неугомонного, живого, но доб­ рого и чистого мальчика. Она знает непреклонный нрав его отца... Надежда Валериевна слушает чтение и в матери Темы — Аглаиде Васильевне — умной, образованной, справедливой — узнает мать Ники, Глафиру Николаевну. Ее