Сибирские огни № 01 - 1972

Михайловские провели на Урале три года. К осени 1890-го постройка линии бы­ ла закончена, они стали собираться в обратный путь. Надежда Валериевна с деть­ м и— в Гундуровку, Николай Георгиевич — в Петербург, за новым назначением. Незадолго до отъезда неожиданно явился один из самарских знакомых. Оказав­ шись в этих местах проездом из Сибири в Москву, он случайно узнал о том, что Михайловский работает на постройке линии. Знакомый начал расспрашивать о причи­ нах, заставивших Николая Георгиевича покинуть Гундуровку. Вместо ответа Николай Георгиевич прочитал «Несколько лет в деревне». _ Очерк понравился гостю. — Дайте мне рукопись,— сказал он.— У меня в Москве есть знакомые литерато­ ры, я покажу им. Николай Георгиевич колебался. Но Надежда Валериевна настояла, и гость увез рукопись... ВЕСЕЛЫЙ ПРАВЕДНИК — Очень рад познакомиться, давно слышал о вас.— Перед Николаем Геор­ гиевичем с приветливой улыбкой стоял немного сутулый человек, с седыми, зачесанны­ ми назад вьющимися волосами и большими пушистыми усами. Это было в Самаре, в доме, где Николай Георгиевич оказался случайным гостем. Так началось знакомство, перешедшее в крепкую— на всю жизнь — дружбу с судеб­ ным следователем Яковом Львовичем Тейтелем. — Был бы очень рад, если бы вы посетили наши «ассамблеи»,— улыбаясь, ска­ зал ему тогда Тейтель.— Весь город бывает. На следующий день Николай Георгиевич подходил к невзрачному домику в ста­ рой части города. Домик выглядел снаружи таким неказистым, что уж никак нельзя было предположить, что в нем происходят «ассамблеи». Ворота настежь. Николай Георгиевич долго звонил у входной двери, пока, наконец, сам хозяин не появился из пороге. — A-а! Пожалуйте, пожалуйте,— радушно воскликнул он,— забыл вас преду­ предить, дверь у нас никогда не закрывается, а колокольчик не звонит. Маленькие комнаты — кабинет, столовая, спальня. В кабинете, на стене, выбе­ ленной известкой,— лист бумаги с надписью: «О старости и тому подобных неприят­ ных вещах просят не говорить в этом доме». — Понимаете, это необходимо,— весело сказал Тейтель, показывая на свою се­ деющую шевелюру. i В столовой на стене снова надпись: «Конфеты, закуски, вина» — крупными бук­ вами, И мелко: «...в магазине Иванова»... На жалованье судебного следователя нельзя было купить ни закусок, ни вин. На стол подавался кипящий самовар, селедка, кар­ тошка, колбаса, пиво— и люди шли и шли к Якову Львовичу. Трудно было себе представить,— а Николай Георгиевич впоследствии не раз имел случай убедиться — что эта крохотная квартирка может вместить 100—150, а то и 200 человек. Кто только не посещал эти «ассамблеи», как в шутку называли свои вечера Тейтели. Лишняя мебель — кровати, горшки с цветами — их не щадили даже зимою — выносились пря­ мо на улицу. От соседей приносили стулья, скамейки, но и их не хватало — люди стояли в комнатах, в передней, в коридоре. И начинались горячие споры — о политике,, о литературе, об искусстве. «Изредка в мире нашем являются люди, которых я назвал бы веселыми правед­ никами,— писал Горький,— ...Они существуют вопреки здравому смыслу, бытие этих людей совершенно ничем не оправдано, кроме их воли быть таковыми, каковы они есть. Мне посчастливилось встретить человек шесть веселых праведников; наиболее яркий из них Яков Львович Тейтель... Тот факт, что судебный следователь — еврей, служил для Якова Львовича источ