Сибирские огни, № 011 - 1971

ность, и теплоту души, и ангельский голос. Вот тебе я завидую, ты не утратил способность быть счастливым. Тебя люблю. От души рад был увидеться, Сереженька, сахарный мой. Все вышли в полутемный холл; там швейцары гасили свет. — И я рад, Егор. Только не философствуй ты, бога ради. Несча­ стливый, счастливый!.. Что-то бабье в этом, домодельное, сыромятное. Боги устарели. Чепуха: все в нас самих. Нет, не то у тебя получается, шаимский Спиноза. Они обнялись. Левушка вернулся, проводив Дутлова и Филимоно­ ва, и ждал Тихого в сумерках холла. — Ну, что, Лев, зверь кровожадный? Какая у нас программа? Идем лакать пунш. Значит, не про нас такие женщины. Она всегда бы­ ла для меня загадка. То ли лед, то ли пламень. А может, пепел? На войне .горели не только тела. И души. Пошли, будем трескать пунш и искать истину. В чем она? Ты знаешь? И я не знаю. Никто не знает. Но все равно — вперед. •— Вперед, ветераны! — скомандовал Левушка.—Только вперед! 11 Кустов проводил Машеньку до подъезда, прощаясь взял ее за руки. Ну вот и все. До свиданья!'Спокойной ночи.—Он поднес ее руки к губам и бережно одну за другой поцеловал. И тут она расплакалась. Горько, навзрыд... Он растерянно молчал, удивленный, напуганный. Она стояла и плакала, не закрывая лица. Потом как-то сразу перестала, тихо засмеялась. Руки у нее безвольно упали. — Дождик, дождик, припусти,— сказал Кустов.—Первый весенний дождичек! Машенька, Машенька! Разве королевы плачут? Они поднялись в ее комнату, не зажигая света сидели и молчали. На полу косыми квадратами лежал свет уличного фонаря, что-то льди­ сто вспыхивало на этажерке. — Тебя как дразнили в детстве?— спросил Кустов. — Журафь. За худые ноги. — А меня — Серьга Барабан. Я был страшный обжора. Если на­ едался досыта, живот у меня делался круглый, как барабан. На кухне зашумел чайник, и она вышла. Прямо против окна стоя­ ла по колено в воде осиновая рощица, и в раскрытую форточку зано­ сило горечь расклюнувшихся почек. Машенька принесла поднос с чайником и двумя грушами. Кустов зажег стоявший в углу торшер и вскрикнул от испуга: на стуле сидела девочка в белой матроске, в коротенькой юбочке и смотрела в окно. — Не бойся. Это кукла,—засмеялась Машенька. Кукла была совсем живая: следила глазками, улыбалась и ростом была с настоящую трехлетнюю девочку. — Она и говорить умеет, только не по-русски. Она из Сингапура. У нее имя Син-Лян, а я зову Зинуля. — Очень хорошее имя, —сказал Кустов. Домой он шел через бор. По лесу проходила железная дорога, и в ■темноте между деревьями проливался красный огонек светофора. По низинкам поблескивали лывы талой воды, вдруг над головой шумно протянула утиная стая, Кустов сел на поваленное дерево.