Сибирские огни, № 011 - 1971

«аться на нее. Собирая аргал для костра, он носился по степи, не чуя ног под собою, и то и дело возвращался к стану посмотреть на трофеи •охоты. — Сейчас бы фотоаппарат и увековать для потомства в «Охотнике Алтая»! — сказал он и пытливо посмотрел на меня. — Не знаю, Митенька, поблагодарило ли бы нас потомство за та­ кой снимок? — отозвался я и замолчал. Иван пытливо взглянул на меня и, как мне показалось, тоже осу­ дил братца: — Тебе лишь бы похвастать: «набили больше других!..» Промолчал только увлеченный поварским своим делом Володя. В эту ночь я долго не мог заснуть — хоть зашивай глаза! Огорчения Митьки начались утром, когда обнаружилось, что запас овса кончается. Осталось всего лишь на две кормежки. — Я говорил, я говорил, надо было брать два куля: овсом коней •никогда не надсадишь! — кипятился Митяйка, почувствовав, что прихо­ дится думать не об охоте, а о возвращении домой. Я умышленно не принимал участия в разговоре, азарт во время охоты прошел, картина — груды окровавленных застывших дроф, ле­ жавших на посеребренном инеем ковыле,— меня не только не радовала, а удручала. Чуткий Иван, очевидно, понял мое состояние и, не глядя на меня, резко оборвал брата: — Ты бы и три куля взял —тебя только послушай. А долгуша и без того просела на рессорах. И сколько же еще можно бить, когда и самим сесть будет некуда. Да ты на небо взгляни — тучи кутермиться начали — вот-вот размокропогодится, а по солнцу — не то что пара, тройка на одном перегоне уконьтрипупится... Я понял — бригадир еще ночью думал так же, как я, как когда-то рассуждал Василий Кузьмич: «охота — не бойня и охотник — не волк...» **❖ Снова ночь под степным небом, но теперь уже сильно затянутым свинцовыми тучами. Снова я был наедине с самим собой и природой. Ночь, степь, где-то совсем близко под охраной чутких старых пету­ хов оберегаемые от волков, лис и даже хищных хорьков табуны; впол­ глаза дремлют дрофы, чтоб днем начать свою не менее тревожную ко­ чевую жизнь. Тысячи тысяч лет — степь и дрофы. Нельзя представить степь без дроф, как город без голубей. И эта белеющая вблизи стана груда мертвых редких птиц обыкно­ венная бытовая охотничья картина, которая не только не смущает, а в какой-то восторг приводит Митяйку... Убитая мною молодая самочка, сделавшая последние неуверенные шажки по степи, в предсмертной агонии веером распустившая хлупь, с рубиновой каплей крови, проступившей на кончике клюва,— в эту ночь — грустных и даже сентиментальных, на взгляд многих моих со­ братий, размышлений — подтолкнула продвижение и укрепление мысли, зародившейся в моей душе еще на Красноярских просянищах: при вся­ ком удобном случае воспитывать в охотнике разумного хозяина, отучать -его от слепого инстинкта жадности, унаследованной от волосатых на­ ших предков. В первую очередь и в самом себе крепить высокое чувство «самоконтроля: «Служение природе — служение народу. Народ не мо