Сибирские огни, № 011 - 1971

ниях отлично справляется с этой задачей. В одном из очерков он подчеркивает труд­ ности очеркового жанра. Писатель расска­ зывает, как однажды он выбрал удачный, по его наблюдениям, «объект» (кавалер ордена Ленина, ветеран) и как этот «объ­ ект» упорно ему не давался, ибо не возни­ кало того, что называется очерковым сю­ жетом. Бригадир агрегата Михаил Пикалов не «раскрывался» в чем-то главном, без чего не может быть очерка. И вот автор, по его собственным словам, начал «подныривать», пытаясь донырнуть до тех самых «интереси- нок», которые могут стать стержнем повест­ вования. И. Яган находит и искусно использует эти «интересинки». Их очень много в очер­ ках «Рядовой Калинин-Даманский», «Сын завода», «Перелом», «Железные одуван­ чики». Необычные «изломы» биографий, «изю­ минки» характеров, неожиданность поступ­ ков — все это, создавая колоритную факту­ ру повествования, вызывает повышенный интерес к героям. А интерес — свидетельство особой «ок­ раски» личности, ее своеобразия. Самые ин­ тересные очерки —- это те, в которых видно глубокое постижение характера, внутрен­ нее писательское «чутье». В очерке «На своем месте» автор заме­ чает, что верная и всесторонняя оценка че­ ловека складывается не только из внешних «показателей», но и из тонкого и проница­ тельного «ощущения» личности. При награждении Пикалова (героя очер­ ка «На своем месте».— В. О.) орденом Ленина его коллеги, по замечанию писате­ ля, «руководствовались трудно объяснимым чутьем: есть в Пикалове, во всем том, как он работает и живет, что-то бесценное, чем надо очень дорожить, что надо беречь» (с. 84). Очеркист стремится проникнуть в это «бесценное», открыть его читателю. Так возникают под пером художника характе­ ры Виктора Русинова («Сын завода»), Сте­ пана Васильевича Филиппова («Жизнь — песня»), супругов Кузнецовых («Железные одуванчики»). Из разрозненных внешних и психологи­ ческих примет автор создает синтетический «портрет» человека, неповторимую инди­ видуальность. О процессе создания такого портрета он пишет: «Люди его знали как бы по частям: техники — как хорошего ру­ ководителя и доброго человека; хористы — ребята и девчата — любили его за песни, а в парткоме его ценили как вдумчивого сек­ ретаря партбюро. Другие ценили его как командира дружины. А мне вдруг приш­ лось собрать все это воедино...» («Жизнь — песня»). Автор умеет собрать воедино не только отдельные черты и грани характеров сво­ их героев, но и всех персонажей очерков объединить, как «единой цепи звенья». Он устанавливает связь поколений, обнаружи­ вает высокое назначение человека, дейст­ вующего по велению сердца. Разумеется, не все очерки одинаковы по художественному уровню. Есть в книге про­ изведения менее значительные и впечат­ ляющие, в которых очевидны художествен­ ные просчеты. Так, в очерке «Триумф Аб­ басова» не очень удачно «прочерчен» очер­ ковый сюжет. Он недостаточно ярко выяв­ ляет особенности характера героя. В «Целинниках», наоборот, сюжет очень броский, даже «авантюрный». Но это дру­ гая крайность. Автор и здесь приглушил характеры, сделал их «облегченными». В «Личном вопросе» слабо обрисован директор предприятия. Это обусловлено, очевидно, и просчетами психологического плана, и стилевыми небрежностями. Вот пример: «Когда рабочий ушел, директор долго смотрит на дверь, задумавшись. Гла­ за его добреют,, брови поднялись до середи­ ны лба. Лицо его вдруг р а звер зл о сь трещи­ ной, и з которой вы гл я н ул частокол п р о к у ­ ренны х з у б о в (подчеркнуто мною.— В. О.). Затем кусты бровей упали вниз, сжались губы, и странная улыбка исчезла» (с. 31). Это, разумеется, частности. В целом сбор­ ник производит хорошее впечатление и, не­ сомненно, заинтересует читателя. В. СД54КСЖОВ А. РУБАШКИН. Михаил Кольцов. Критико­ биографический очерк. Л., «Сов. писатель», 1970. Книга Александра Рубашкина посвяще­ на одному из самых замечательных публи­ цистов в истории нашей страны. Герой этой книги был не просто блестящим журнали­ стом, настоящим политическим деятелем, отважным человеком, способным на неве­ роятный по смелости поступок,— он стал персонажем легенды, славной легенды XX века о подвижнике революции, о рыцаре репортажа, творящем чудеса.... Я сам верил в эту легенду, и, если го­ ворить по совести, верю и сейчас; когда в военной газете 1941 года я видел собст­ венный очерк «Родина Максима готова к бою»; когда много лет спустя читал свой репортаж из кишлака Айни, куда рухнула лавина, закрывшая реку; когда еще раз или два чувствовал себя в самом пекле жизни, я думал: «Вот сейчас Кольцов похвалил бы меня!», хотя самого Кольцова никогда не видел — только зачитывался его книгой «Хочу летать», взахлеб читал «Ис­ панский дневник», восторгался его энерги­ ей, так и бьющей со страниц газет и жур­ налов... В книге А. Рубашкина сказано: «Мальчишки 30-х годов видели себя летчи­ ками, летевшими через полюс, полярниками, дрейфующими на льдине, их влекла и бес­ покойная журналистская судьба. Журна­ лист оказывался рядом с героями, там, где опасно, где требовалось личное мужество». Это и обо мне... Вот почему я читаю эту книгу А. Рубашкина не глазами собрата-