Сибирские огни, № 011 - 1971

Куда он плыл светло и прямо — На дальний полюс, на парад — Забытый, вымерший, как мамонт. Несовершенный аппарат? Канатов черные обрывки Под ним чертили высоту. И было видно на обшивке Ряды заклепок И звезду. Он пролетел над лугом желтым. Где в лужах светится вода, И утонул за горизонтом В дрожащей дымке — Навсегда... Стихотворение великолепно по рисунку, деталям, тону. Буквально две строки как бы открывают нам окно в то время с его поисками, достижениями, празднествами и торжествами: «Куда он плыл светло и пря­ м о— на дальний полюс, на парад» — это говорится из тех дней, и далее взгляд из нашего времени: «Забытый, вымерший, как мамонт, несовершенный аппарат»... Такой подход к теме, взгляд с двух точек зрения дает возможность поэту создать стихи не­ статичные, где бы читателям ощущалось живое движение чувства и развитие мысли. Анатолий Жигулин не принуждает нас ве­ рить ему на слово, но, рассказывая, раз­ мышляя над фактами, картинами, побуж­ дает к раздумью, беседе с поэтом, сотвор­ честву. Вообще стихотворения этой книги, и в особенности те, которые посвящены драма­ тическим, трагическим дням нашей истории, исполнены суровой сдержанности, удиви­ тельного такта и объективности. ВИНТОВКА СВТ Когда-то ею на парадах, Пока не грянула война, Новейшей, десятизарядной. Так любовалась вся страна! О, ряд штыков, блестящих, плоских! Он с детства памятен и мне. И звонкий шаг у стен кремлевских, И первый маршал на коне... Но трудный опыт горькой правды С годами памятен вдвойне: То, что годится на парадах, Не все годится на войне. И в грозный час военной стужи У огневого рубежа То неудачное оружье Сменил надежный ППШ.., Но почему-то так не просто, Так странно стало на душе, Когда тяжелый длинный остов Нашел я в старом блиндаже. Я этот ствол стальной и ржавый Не мог спокойно обойти: В нем наша боль, И наша слава, И веха нашего пути* Именно такие свидетельства, свидетель­ ства без малейшей тени сенсационности, всеотрицания и скепсиса, расчета на шум­ ный успех у безвозвратно редеющих «слу­ шателей» поэзии, должны и принимаются поколением читателей, выросших после вой­ ны, как единственно правильные, правди­ вые и полезные. Пейзажи, лирика Анатолия Жигулина исполнены драматизма. Не просто не забыты, но живут, болят и поныне в сердце поэта одиннадцать го­ рестных соломенных крыш осиротевшей де­ ревни с трогательным названием Утиные Дворики, пылает стог, подожженный оче­ редью с фашистского самолета. И свет этот, свет памяти, по сей день отражается в ре­ ках и озерах России, лежит на березах и кленах ее, на лицах русских. Однако все это же содержит в себе не­ иссякаемые силы преодоления, силы твор­ чества и бессмертия, веру в извечное тор­ жество правды и справедливости. Как бы прошел я все муки В той неуютной дали, Если б не помнил в разлуке Запах родимой земли? Да и сегодня, пожалуй, Жить мне трудней бы пришлось. Если бы грудь не дышала Светом притихших берез... Новая книга Анатолия Жигулина — спо­ койное свидетельство того, что русская поэ­ зия, русское слово не иссякало и не иссяк­ нет, ибо движет ими жизнь, а она вечна. А. ПЛИТЧЕНКО Иван ЯГАН. Так нам сердце велело. Зап.-Сиб. кн. изд.. Омское отд-ние, 1970. «Единой цепи звенья».... Так озаглавил вступление к книге очерков писатель Иван Яган. Задача, которую поставил перед собою очеркист,— поведать прежде всего о лю­ дях сегодняшнего дня, о молодом поколе­ нии Омского шинного завода, с которым ав­ тор связал личную и писательскую судьбу. «Я хочу рассказать,— поясняет далее И. Яган,— не только о сегодняшних комсо­ мольцах, но и о бывших, без которых не у кого было бы сейчас учиться ребятам, не­ кому было бы подражать. Все, что есть хо­ рошего в молодых рабочих, не могло по­ явиться на пустом месте, оно передано и передается, воспитывается на добром при­ мере бывших комсомольцев» (с. 6). Загла­ вие книги— «Так нам сердце велело»— определяет ее гражданственный пафос и общую идейную направленность. Очерк, как известно, строится на фак­ тах. Но факт факту — рознь. Поэтому уже сам выбор факта характеризует позицию автора, его подход к материалу, особенно­ сти писательской манеры. И. Яган тяготеет к факту, так сказать, рядовому, на первый взгляд, даже малоза­ метному, но внутренне значительному и глубоко типическому. Разработка и вопло­ щение такого материала — дело весьма трудное. Но писатель во многих произведе