Сибирские огни, № 011 - 1971

грамоте польской, французской, немецкой и российской знает». Холост. Этому человеку в «Записках...» уделено немало места — больше, чем остальным по­ лякам. Он появляется уже во второй и в третьей главах. Причем, Достоевский на­ зывает его то М-цкий, то М., то М-кий. Это сделано, видимо, с вполне определенной целью: «Записки...» начали публиковаться в начале шестидесятых годов, когда в Поль­ ше вновь назревали революционные собы­ тия. Писатель долго добивался от цензуры разрешения на публикацию VIII главы «То­ варищи», где рассказывалось о поляках. В пятой книжке журнала «Время» глава эта выглядела в виде точек — после УП-й шла сразу 1Х-я. Появились «Товарищи» лишь в двенадцатом номере журнала, а в первое отдельное издание «Записок...» они опять не вошли. Читаем главу «Гошпиталь. Продолже­ ние» В том месте, где рассказывается о на­ казаниях, вновь появляется имя Мирецкого: «...Удивлялся я всегда тому необыкно­ венному добродушию, тому беззлобию, с которым рассказывали все эти битые о том, как их били, и о тех, кто их бил. Часто ни малейшего даже оттенка злобы или ненависти не слышалось в таком рас­ сказе, от которого у меня подчас подыма­ лось сердце и начинало крепко и сильно стучать. А они, бывало, рассказывают и смеются, как дети. Вот М-цкий, например, рассказывал мне о своем наказании; он был не дворянин, и прошел пятьсот. Я узнал об этом от других и сам спросил его: правда ли это и как это было? Он ответил как-то коротко, как будто с какою-то внут­ реннею болью, точно стараясь не глядеть на меня, и лицо его покраснело; через пол­ минуты он посмотрел на меня, и в глазах его засверкал огонь ненависти, а губы за­ тряслись от негодования. Я почувствовал, что он никогда не мог забыть этой страни­ цы из своего прошедшего». Особ, нно много говорится о Мирецком в конце книги — в опальной главе «Това­ рищи». «С М-ким я хорошо сошелся с первого раза, никогда с ним не ссорился, уважал его... Это была натура сильная и в высшей степени благородная» С большим сочувствием Достоевский рисует сцену освобождения Мирецкого: увенчались успехом хлопоты матери, и его освободили. «Он вышел на поселение и остался в на­ шем же городе. Вскоре ему дали место. Сначала он часто приходил к нашему ост­ рогу и, когда мог, сообщал нам разные но­ вости. Преимущественно политические ин­ тересовали его»,— этими словами заверша­ ет писатель рассказ об одном из своих товарищей по несчастью. Обратите внима­ ние на то, какими новостями интересовался Мирецкий: вряд ли каторга изменила его взгляды, сломила его свободолюбивый дух. Много, лет спустя это имя появилось еще в одном произведении Достоевского — в рассказе «Мужик Марей», опубликован­ ном в 1876 году... Иосиф Жаховский (Ж-кий). 50 лет «Ля­ пом ряб, глаза серые, нос умеренный». Бывший профессор. Дальше в «Статейном списке» начина­ ются вещи загадочные, В графе «За что...» против фамилии Жаховского значится: «За что именно поступил в работу, того из рас­ пределительного списка, учиненного Тоболь­ ским приказом о ссыльных, не значится». Что это? Бюрократическая «пробуксов­ ка» в оформлении бумаг или «преступает ние» профессора не называется специально? Во всяком случае, вина Жаховского перед царским правительством, судя по пригово­ ру, была велика. В том же «Списке» ска­ зано: «По конфир.мапии главнокомандую­ щего действующею армиею приговорен к смертной казни, но при самом исполнении приговора объявлено дарование жизни». «По конфирмации главнокомандующего действующею армиею»... Что и говорить — изобретательностью отличался не только сам Николай I, издевавшийся над петра­ шевцами, но и его сатрапы. В примечаниях к «Запискам из Мертво­ го дома» о Жаховском говорится, что он был осужден за революционную речь, про­ изнесенную в Варшаве в 1848 году. Указа­ ны даты его жизни: 1800—1851. Вот характеристика, данная писателем ссыльному профессору: «...старик добрый, хороший, большой чудак и, несмотря на об­ разование, кажется, крайне ограниченный человек». В другом месте «Записок...» ска­ зано: «Мне кажется, он был несколько по­ врежден рассудком». Прав Достоевский в этом случае или не прав— судить труд­ но. Во всяком случае, не каждый может без последствий для психики пережить соб­ ственную казнь. Например, товарищ Досто­ евского петрашевец Григорьев сошел с ума после экзекуции на Семеновском плацу.1 За мужество, проявленное во время на­ казания розгами, профессора уважала вся каторга. Жаховский не вынес всех тягот подне­ вольной жизни. «Он умер,— пишет Досто­ евский,— в нашем гошпитале после тяжкой болезни, на моих глазах» Следующим в «Статейном списке» идет человек, которому мы должны быть осо­ бенно благодарны. Он помог исследовате­ лям глубже проникнуть в тайны творче­ ской лаборатории великого писателя. Шимон Токаржевский (Т-кий). 27 лет. «Лицом чист, глаза серые, нос продолгова­ тый, волосы русые». Осужден за участие в освободительном движении, срок — 10 лет. «Наказан шпицрутенами через 500 человек один раз». В 1907 году в Варшаве (уже посмерт­ но) были изданы воспоминания Токаржев- ского «Семь лет каторги». О них русский 1 В А. О б р у ч е в . Однокашник Григория Потанина.— «Чокан Валиханов в воспоминаниях современников», стр. 60—70.