Сибирские огни, № 011 - 1971

но этот-то каракуль и испортил все. Одноклассники как одурели: «Ух, ты! Каракуль! Да ты у нас прямо франт!» И тянулись, чтобы потрогать воротник. Пальцы их упирались в твердое, как дерево, тело. «А-а-а — заключали разочарованно,— каракуль-то искусственный...» Физа Горча­ кова, самая нарядная девушка в классе, авторитетно заявила, что она- де сразу так и подумала, что искусственный... На морозе этот чертов «каракуль» делался как кость и всей своей твердостью, всем своим холодом упирался в затылок... Первый галстук подарила мне на день рождения моя школьная лю­ бовь Надя. Но тогда мы уже учились в разных институтах, уже отдаля­ лись друг от друга, встречались все реже и реже. Рушился розовый за­ мок, построенный сообща вс время подготовки к экзаменам на аттестат зрелости. И подарок этот Надя сделала, скорее, по привычке. И не заме­ тила или не хотела замечать, что галстук каким-то странным образом комбинированный. Снизу — все как полагается: уширение в виде лопа­ точки, цветочки, просверки. Но, видимо, в заведении, изготовляющем галстуки, хорошей красивой ткани на целый галстук не хватило. Приши­ ли крепдешин, причем синего цвета, тогда как нижняя часть была опре­ деленно голубой. И как я ни крутил, шов попадал прямо на узел. Вся­ кий заметит: вот кончается голубая с серебристым «прострелом» ткань, а вот начинается пошлый крепдешин... Узнал я, что Надя вышла замуж за аспиранта своего института, и с треском оторвал голубое от синего. Первый плащ был китайский. Деньги на его покупку я заработал, разгружая по ночам баржи с лесом. Помню, как весь измыленный реву­ щей очередью едва выбрался из промтоварного магазина. Глянул на эти­ кетку и, убедившись, что рост и размер как раз по мне, довольный, по­ ехал в общежитие. С улыбкой до ушей надевал шелестящий, пахнущий свежей тканью, да еще заграничный! плащ. Подошел к зеркалу, и —• о, боже... Изготовители плаща видимо представляли, что в России про­ живают одни Никиты Кожемяки да Ильи Муромцы. Плечи-реглан стре­ мительно закруглялись далеко по сторонам от моих собственных плеч. «Ничего,— успокаивали друзья-однокурсники,—зато выглядишь ты бо­ гатырем». Так и ходил я в плечистых лет семь, а то и восемь. Износу не было этой сработанной на диво ткани. Но плечи... Стоило к чему- нибудь прислониться, как на одном из плечей появлялась вмятина, похожая на вмятину на кузове машины, попавшей в аварию. Не заме­ тишь, бывало, так и ходишь: одно плечо плечистое, другое—с этой вмя­ тиной... . А первый настоящий костюм был куплен в магазине на мамины сбе­ режения и на мою летнюю стипендию, куплен в честь перехода на вто­ рой курс. Костюм был синий в елочку. Шили его, наверное, «на пузана», как выразилась моя мама, сколько она его не зауживала, он все же бол­ тался на мне, как на шесте. Но это бы ничего, жить можно, если бы... Если бы не конский волос. Он был заделан в пиджак наверняка с той целью, чтобы придать пожилому обрюзгшему дядьке вид подтянутого, плечистого мужчины. А получилось так, что этот треклятый «китовый ус» вылезал из подкладки и в самые неподходящие моменты щекотал и покалывал меня. То под мышкой, то в грудь, то в плечо. Обнаружить его предательское жало было не так-то просто. Помню, доведенный до отчаяния, я сбрасывал пиджак на улице, на лекции, в театре, во время свидания с девушкой. В общем, не костюм был, а «испанский сапог». И носил я его все институтские годы и еще года два, будучи уже инженером. Уму непости­ жимо, сколько волосин метровой длины понавытаскивал я из пиджака.