Сибирские огни, № 010 - 1971

дел, сгорбившись, и двух слов связать не мог. Только смотрел на меня. И я подумала —нет, не то. Очень обыкновенный. — А ты веселилась вовсю. — Мне было тоскливо. Сама не знаю почему.—Майя говорила мед­ ленно, словно самой себе.—И потом тоже... Когда я увидела тебя на автобусной остановке, как ты стоял и ждал меня —руки в карманы, лицо озабоченное... Я подумала: лучше не надо свиданий. И вдруг —такое... — Вдруг? —переспросил Юра и не узнал своего, какого-то осевше­ го, затрудненного, голоса. Значит, для нее действительно все была ерунда тогда, когда он по­ любил ее?.. Для нее это «вдруг» —только сейчас?.. «Может, она просто не понимала сама себя? —думал Юра,—Мо­ жет, она противилась самой себе и выискивала всякие «нет»? Может — так. А может —и не так...» — Я сказала что-то не то, да? —лицо у Майи было растерянное, не­ счастное. Юра молчал. — Понимаешь, я говорю тебе, как себе... Как это объяснить... Пото­ му что мы одно —понимаешь? Секунды, когда все тихо плыло и ничего было не надо, уже не повто­ рятся... Вот она какая: открытая и безжалостная в своей искренности. И без слов может понять, что происходит у тебя в душе. А может быть и глухой, слушать только себя. «Мы еще хлебнем»,—подумал Юра, но уже без горечи. — Ну, вот. Теперь ты вернулся. Ты снова здесь, со мной,—сказала Майя, вглядываясь в его лицо.—Только больше не уходи. Никогда не уходи, ладно? * * * Майя долго плескалась в ванной и одевалась. Она все отдаляла ту минуту, когда увидит мать. Сегодня она должна все сказать, больше оттягивать нельзя. Боясь, что смалодушничает и на этот раз, Майя нарочно отрезала все пути к от­ ступлению —пригласила Юру к обеду. Пусть ее судят. Пусть говорят, что хотят. Она готова ко всему: уйти из дома, уехать. Да, уехать. Друго­ го выхода нет —ни мама, ни Валька не простят ей предательства по от­ ношению к Севе, накануне свадьбы. Эх, Сева, Сева, свет в окошке для мамы, Валькин верный друг, он/ может быть, единственный, кто ее поймет. «Я не знала раньше, что это такое —счастье. Только думала, что знала. А теперь знаю»,—скажет она Севе. «Конечно, легче объяснить, что такое несчастье»,—попробует улыб­ нуться Сева и заговорит о другом. «Мне было спокойно, легко с тобой, а теперь, когда думаю о Юре, страшно —вдруг все оборвется?» Я хочу с ним ходить по траве, вечером читать, когда он стучит на своей машинке, и что-то спросить у него, самый пустяк, и услышать ответ, и покупать для него рубашки, и стирать, и дышать с ним одним воздухом. Вчера я рассказала про это своей подруге и плакала, потому что не знаю, что будет с нами. Но я не могу по-другому. Еще обо мне скажут: если ты так легко зачеркиваешь годы дружбы с Севой, то от тебя всего можно ждать. Сегодня Юра, а через месяц? Нет,