Сибирские огни, № 010 - 1971

зобщены, придавлены «системочкой», се­ ростью, за которой скрывается «коричневый ужас». Отрывочное столкновение различных воззрений и фактов передает разорванность национального сознания Америки. Но в хаосе противоречий поэт все же ви­ дит образ, обнажаюший единую сущность. Это статуя Свободы. В Америке Свобода превратилась в камень, как Медуза Горгона: «В жизнь взглянула, как в зеркало ты, и от ужаса статуей стала». Поэт с экскурсией отправляется внутрь статуи, продолжая развивать образ окаме­ невшей свободы: Здесь давят стены, давят своды и чьи-то локти. Под кожей статуи Свободы чет легких! Какой мясник свягым-святое кромсал усердно? Под кожей статуи Свободы нет сердца! Я был внутри Свободы. Страшно. Она — пустая! Поэма завершается монологом Джона Рида, видящего выход из этого ужаса со­ временной Америки в тех самых десяти днях, которые потрясли мир, в словах Крыленко, обращенных к петроградским матросам: «Вы хозяева,— вы! Она ваша — Россия!» По мысли поэта, революция несовмести­ ма с серостью, каждый из массы становит­ ся человеком высокого роста. Джон Рид в своей знаменитой книге назвал петроград­ ских солдат семнадцатого года «гигантами с невинными глазами». «Я надеюсь на вас, внуки тех петроград­ ских матросов!»— говорит Джон Рид з поэ­ ме и обращается к молодым американцам, поднимающимся против зла в собственной стране.— «Я надеюсь на вас, мои внуки из Беркли и Гарварда!.. Вы хозяева, вы!.. Она ваша — Америка:» Если не вполне точно объяснены причины убийства братьев Кеннеди, то главное — ра­ зорванное сознание, больную психику Аме­ рики поэт раскрыл сильно и верно и убеж­ денно пришел к отрицанию американского понятия свободы, к сознанию ее непригод­ ности для человечества. Познав Америку и увидев единственный для нее выход в примере России, он опять, как и в «Братской ГЭС», обращается к рус­ ской истории в поэме «Казанский универси­ тет». Он повторяет сюжетное построение, хронологически располагая главы-портреты. Все герои поэмы гак или иначе связаны с Казанским университетом. Такой отбор вро­ де бы должен ограничить возможности для широкой картины, но история Казанского университета оказалась настолько богатой, что сам он предстал как символ развития революционной мысли в России. В этой поэме можно найти те же недо­ статки, что и в «Братской ГЭС». Увлекшись ярки и именами, Евтушенко дает некоторые портреты без необходимости для развития главной идеи. Хотя глава о Вере Фигнер сама по себе превосходна, хотя портрет Щапова очень выразителен, а глава о Лесгафте по­ строена изобретательно, но все они. отно­ сительно внутреннего движения поэмы, про­ буксовывают на месте. То же самое можно сказать о портретах Федосеева и Горького, о слабой главе «Александр Ульянов», где совсем не удался портрет Салтыкова-Щед­ рина. Композиционную несобранность, некото­ рую механистичность построения пока еще не может преодолеть поэт, когда берется за эпический жанр. И все же «Казанский уни­ верситет»— заметное явление в советской поэзии начала семидесятых годов. Уже в эпиграфе происходя! столкнове­ ние российских крайностей — самого светло­ го ее величия и самого темного мракобесия: «В. И. Ленин: «Задача состоит в том, чтобы учиться». К. Победоносцев: «Русскому наро­ ду образование не нужно, ибо оно научает логически мыслить». Евтушенко видит историю России как зарождение, высветление и победу ленинской линии против победоносцевской. Тут есть поэтическая условность, вполне законная в поэзии, как символизация, персонификация истории. В главе «Магницкий» поэт обнаруживает в России XIX века ту же беду, что и в совре­ менной Америке: «правит серое ничто». Он как бы возвращается к монологу Джона Кен­ неди, который в предыдущей поэме говорил: «Границы эпохи не между народами-—меж­ ду всех стран Гулливерами и лилипутами». Собственно, это довольно упорная мысль са­ мого Евтушенко. Вспомним: «Мы с вами отомстим талантливо всем, кто не верит в наш талант», «Стыдно не быть великим. Каждый должен им быть». Идея эта не очень плодотворна. Принять ее можно как частность, как запальчивую полемичность, но для широких выводов она не годится. В образе Магницкого поэт увидел те же черты, какие осудил в «примазавшихся» на­ шего времени: За православие лютуя, являя ревностную страсть, он веру принял бы любую, но только ту, за коей власть. Это опять история, опрокинутая в настоя­ щее. В «Казанском университете» несколько раз встречается такое проецирование прошло­ го на наши дни,— это как бы тени, отброшен­ ные на нас от темных фигур истории Цель такого проецирования заключается в том, чтобы признаки ретроградного, пережитки прошлого ясней узнавались в нашей дейст­ вительности. Это пафос очищения от них. Глава о ректоре университета Лобачев­ ском начинается с излюбленной вариации: «для тупил недоказуем гений». Но поэт на- конен-то выходит на развитие этой мысли, и в главе формулируется основная идея поэмы. Не на Гулливеров и лилипутов, не на бездар­ ных и талантливых,— «на светильники и га­ сильники человечество разделено» Да, здесь, наконец, найдены верные сло­ ва! Ведь среди «гасильников» имеются не только серые пигмеи Магницкие, но и ярко­ черные, если можно так выразиться, Побе­ доносцевы. не обделенные своеобразным «гасительным» талантом. В определениях