Сибирские огни, № 010 - 1971

России породили много стихов, которые со­ ставили книгу «Катер связи», вошли в кни­ гу «Стихи и поэма», то поездка в Сибирь отразилась не в отдельных стихах, а в тече­ ние 1963—65 годов сложилась в поэму «Брат­ ская ГЭС». Поэма начинается с двух вступлений: «Молитва» и «Пролог». «Поэт в России — больше, чем поэт... Поэт подводит, не впа­ дая в робость, итог всего, что было до него». Обращая этот многозначительный по­ сыл к себе, Евтушенко мучительно сомнева­ ется, готов ли он сам к столь ответственной миссии. За тридцать мне. Мне страшно по ночам. Я простыню коленями горбачу, лицо топлю в подушке, стыдно плачу, что ж изнь растратил я по мелочам, а утром снова так ж е ее трачу. Он говорит о «болезни души»: «поверхно­ стность ей имя»... «На частности размени­ вая дух, мы в сторону бежим от обобще­ ний», «преступно инфантилен был мой пыл». Он спрашивает и спрашивает сам себя: «Су­ мею ли? Культуры не хватает», «поверх­ ность... быть может, от безграмотности ты?» Уже и следа нет той кокетливости, с какой в «Автобиографии» он признавался, что во время учебы в Литинституте «не часто по­ являлся там». Который год уже прошел, который, а наш а чистота, как во хмелю, бросается Н аташ ею Ростовой к лж еопы ту — повесе и вралю! Это сказано и о себе, но тут есть и рас­ ширительный смысл, поэт как бы в онтогене­ зе собственной души нащупывает филогенез истории: ему вспоминается Толстой, «беспо­ мощно метавшийся, как Левин, в благона­ ивном тщанье перемен». В поэме вдруг воз­ никает глубокая мысль, рожденная тем оза­ рением, когда поэты не логикой, а интуици­ ей, порывом, поднимаются до философов: Т ак что ж, напрасно гениям горелось во имя изменения людей? И, может быть, идей неустарелость —* свидетельство бессилия идей? Поставлен очень немаловажный вопрос. Действительно, если идеи живут, призывают вперед, то это может означать, что они не воплощены в жизнь, ибо идея воплощенная перестает быть руководством к действию. Поэт еще не приступил к исследованию, которое утвердило бы или опровергло мысль о неустарелости идей, как свидетельстве их бессилия. Он пока априорно набрасывает скорее эмоциональные, чем философские ги­ потезы опровержения этой мысли. Во-первых, «три величайших имени Рос­ сии пусть нас от опасений оградят»: Пуш­ кин— «как самоосознание ее», Толстой — «как осмысленье зревшего сознанья... жа­ леюще жесток, но — руки заложив за реме­ шок», Ленин — который «вырвался, как вы­ вод, и, чтоб ее спасти, ее взорвал». Во-вторых, в самой действительности поэт видит яростную силу развития, совер­ шенствования. В «Прологе» старые средства выразительности работают безотказно, со­ здавая высокий накал эмоций и зримую вещность мира. Повторяющееся слово «ярость» и его производные усиливаются та­ кими определениями' состояния и действия, как «грубый», «пламенное», «выталкивало», «вцепившихся», «скача», «рычал», «очумело», в которых скрыт тот же смысл яростности. Пейзаж выражает неистовую революцион­ ность самой природы: Н ад яростной зарею, красной, грубой, с цигаркой, сж атой яростно во рту, вел самосвал парнишка стальнозубый, вел яростно на яростном ветру. И яростно, как пламенное сопло, над чернью пашен, зеленью лугов само себя вы талкивало солнце из яростно вцепившихся стогов. И облетали яростно деревья, и яростно скача, рычал ручей, и синева, алея и ярея, качалась очумело от грачей. Мир был прекрасен. Н адо было драться за то, чтоб он еще чрекрасней был! В-третьих, ныне живущее поколение со­ ветских людей тоже пришло в мир для ис­ полнения великой миссии: Я думал, что в спасительные звенья связую тся великие прозренья, и, может, лишь звена недостает... Ну что же, мы живые. Наш черед. Так определяется круг действительно значительных проблем, которые должны найти свое разрешение в поэме. Противопоставление Братской ГЭС и египетской Пирамиды дает возможность ши­ рокого исторического обзора. Их сближает то. что обе они великие стройки своих веков и на века рассчитанные. Диалектически свя­ заны они и как взаимное отрицание: у од­ ной — бесполезная неподвижность, другая —• сплошная функциональность. В установлении таких связей есть неко­ торая рационалистичность, отсутствует та естественная, постигнутая поэтической ин­ туицией, антагонистическая взаимосвязь, ка­ кая имеется, например, в образах Медного всадника и Евгения. У Пушкина условность, принимается нами легко, в полном единстве, разума и чувства. Здесь же мы должны произвести поиск неких логических доказа­ тельств, прежде чем принять условность у Евтушенко. Естественности мешает и произвольна» авторская трактовка образа Пирамиды. За много веков сложилось восприятие ее как символа холодного бессмертия и бесстрас­ тия. Евтушенко же в Пирамиде воплотил черты либерального скептика, страдающего от собственного неверия. Поэт столкнул идеи исторического оптимизма и историче­ ского пессимизма. Но если первая действи­ тельно есть в самой сущности Братской ГЭС, то идея страдающего скепсиса вовсе не за­ ложена в неколебимом облике египетских пирамид.