Сибирские огни, № 09, 1971

Постепенно я привыкаю к нему. Слышу, Лешка дернулся, заснул. Витька ровно дышит. И я начинаю засыпать. Шелест убаюкивает меня, мягкой рукой от­ талкивает от меня мысли. Жаркий, по-настоящему летний день. Солнце бьет прямо по нашим спинам, головам, лупит по земле, шипит, окунаясь в реку. Жаворонки в небе стригут крыльями, радуются: тепло! Телята но­ сятся по лугу, как сумасшедшие, копытца у них окрепли, твердо вты­ каются в землю: тук! тук! И уже ожившие оводы, гудя и щелкая, водят вокруг них круги. Луг закурчавился плотной зеленью, лес за полем желто позеленел,' отдалился, отошел в туманное облако. Апрель. Конец апреля. Пасха. Мы последний раз пасем телят. Завтра нас разведут по домам, по­ ставят на квартиры. Завтра —сев, завтра — в поле. Лешка и Витька схватываются на кулачки, катаются по земле, ту­ зят друг друга. Я наваливаюсь на них сверху, прыгаю, подпрыгиваю: куча мала! Выжили мы, остались жить. Значит, так должно было быть, другая у нас судьба. А может, молоко помогло? Я не думаю об этом. Я забыл о том, что было. И Петровка уже забывает. Высыпала на улицы, суетится, готовится к пасхе. Только дома с заколоченными окнами как стояли, так и стоят. Напоминают: было. В сельпо завезли новую муку, выдали нам по килограмму хлеба. Мы, как рабочие, получаем хлеб по карточкам, и норма у нас рабочая — восемьсот граммов. Первый хлеб после двух недель голодухи. Вкусный хлеб, нестраш­ ный. И пахнет от него хлебом, ничем больше. Сидим, жуем свои горбушки, прихлебываем из бутылок: обед. Теля­ та стоят в реке, машут хвостами. В поле трактор трещит, тащит за собой борону: мы живем! Расстаемся. Расходимся по квартирам. Витьку загоняют на окраи­ ну, в дом к пастуху. Пастух старик, пасет сельское стадо. Его внучка — наша доярка. Лешку берет на постой тракторист. Меня —колхозная кладовщица. Ну что ж, попробуем жить врозь. — Все равно ненадолго, правда, Лешк,— говорю я. — Нам там и жить не придется. Жить будем на стане,— поддержи­ вает меня Лешка. — Вместе на сеялке будем работать,—добавляет Витька. Мы успокаиваем себя. Кладовщица, моя хозяйка, сказала мне: «Наш дом третий с краю, спроси, если не найдешь, г.де бабка Маня живет, покажут». И она, скрипя сапогами, вышла из конторы. У крыльца ее ждала лошадь, запряженная в бричку. Кладовщица подняла ногу на ступеньку, перевалилась в бричку, сказала: * * *