Сибирские огни, № 09, 1971

Смотрю на их спины —они идут впереди меня. Лешкина спина по­ уже, Витькина пошире. Пока мы вместе, мы не пропадем. Нас трое. * * * Остановка. Нас разводят по избам; милиционер платит за харч. Сидим за досчатым столом, стол гол, доски его начищены добела. Стол в углу, над ним икона, прикрытая с боков кружевными занавес­ ками. На иконе ничего не рассмотреть —в углу темно, да и в избе полу­ мрак: окошки маленькие. Вдоль стола с двух сторон лавки. Мы—на лавках. В руках дере­ вянные ложки, перед каждым пустая глиняная миска. Наискосок от стола русская печь. Ее только что побелили: от нее и идет по комнате свет. А зев печи открыт, и в зеве этом огонь, дрова по­ трескивают. И свет и тепло льет печь, и чем-то раздражающе съедобным пахнет от нее. Возле печи, в загородке —теленок: глаза черные, мокрые, большие. И сам он какой-то мокрый, молочный, нос у него розовый, уши в сторо­ ны, а ноги не стоят, разбегаются. Когда он стучит копытцами по полу, звука не слышно. Нет еще копыт —молочные хрящи у него, а не ко­ пыта. 4 Теленок поднимает хвост, мочится прямо на пол. Сено под ним тем­ неет, и от печи плывет к нам кисловато-квасный запах. — Ммм... Ммм...—мычит довольный теленок. Хозяйка — квадратно-широкая баба в длинной юбке, в шерстяных носках, в платке, в кофте с засученными рукавами —толкает сильными руками в печь ухват, подхватывает что-то. На шесток выплывает громадный чугун: черные пузатые бока лос­ нятся, верх дымится. Это затируха. Я впервые ее ем, обжигаюсь, мешаю деревянной ложкой. Ничего особенного, просто заваренная мука с солью. Но как вкусно! Густая жижа вливается в желудок, и кажется, ты солнце проглотил,—так теп­ ло внутри, так жарко. Ржаная темная затируха. Еда первый сорт. Она пахнет хлебом, она сытна, ее ешь, а не пьешь. И все хлебно и сытно в этой избе, все цвета хлеба, и ото всего идет тепло. От коричнево-белых бревенчатых стен —бревна крупные, тяже­ лые, плотные; от пола, который выскоблен до каждого глазка-сучка на половице, от рук хозяйки, которые такие же, как пол,—в трещинах, дре­ весно-белые, твердые, от печи, от теленка, от полатей над дверью, и от лавок, от стола, от темно-красной иконы, в которой есть какая-то глуби­ на, таинственность. А за маленьким окошком —снег, глубокий, пухлый, покой, тишина. Идем дальше. Все тот же снег, та же дорога: две укатанные колеи от саней, посредине рыхлые следы копыт, навоз, сено. ...Вечер, ночь, снова —теперь уже другая —изба. Вповалку лежим на полу. Темно, тепло. Печь напротив белеет, как кусок мела, шуршат1 тараканы под потолком.