Сибирские огни, № 09, 1971

Шинель в детдоме носят не все, шкеты бегают в бушлатах. А у нас, кро­ ме шинели, гимнастерка и галифе. — Ну, пошли! Пошли! — Галя силой подымает Лешку со скамейки и тянет на средину комнаты. Лешка, опустив голову, идет за ней. Они танцуют неловко, напряженно, сцепив пальцы и не смея дышать в лицо друг другу. У Лешки каменное выражение. Я смотрю на них, и мне смешно. — А ты что же, кавалер? — говорит мне Галя.—Пригласи даму! «Дама» —Лена сидит и делает вид, что ей безразлично. Она даже что-то перебирает там—то ли поясок сарафана, то ли скатерть. Я бы предпочел, чтобы меня позвали к столу. Но я встаю и говорю Лене: — Идем! Мы толчемся под писк патефона, под какое-то танго, и я не могу поднять глаза. А когда поднимаю, то вижу, как дрожат у Лены губы, и чувствую, что руки мои потеют. Левая рука так и застыла в ее руке, а правой я едва касаюсь ее спины. Я чувствую эту спину кончиками пальцев. — Тебе что сегодня поставили по географии? — Хорошо,—отвечает она. Пищит патефон, иголка соскакивает с борозды и вновь заскакивает, а у меня под левой лопаткой уже ломит, ломит от напряжения. Потом мы сидим за столом и едим, едим. Мы наедаемся доотвала, пьем чай, снова едим и оставшиеся куски рассовываем по карманам, чтоб отнести в детдом. Мы возвращаемся, как после пира, хмельные от сытости и добрые и вновь вцдим плоские ряды топчанов, серые одеяла, желтые подушки, Лед на' Окнах. В глазах, которые смотрят на нас, голод и зависть. Мы раздаем при­ несенное и ложимся. * * * Чуть утро, толпится детдомовский люд у столовой, заглядывает в окна. Каждый норовит увидеть свою пайку. А пайки выстраиваются од­ на за одной —жидкая цепочка черных комков: не поймешь, не то глина, не то хлеб. Бросишь такой комок в рот и ничего не почувствуешь. Как будто слюну проглотил, как будто вдохнул и выдохнул. Каша на тарел­ ке умещается в одной ложке. Сколько ее ни подгребай с краев, вся она сразу и подгребается. Ложка каши: вдох-выдох. А за нею чай —не чай, остывшая вода. Еле греет. Встаешь, будто и не ел. И уже думаешь: а сколько до обеда? И идешь считать эти часы в палату. Когда морозы, мы не учимся. В школе дров нет, топить нечем. Тол­ чешься целый день возле печки. Глядишь, кто-то роется в углу, наматывает портянки. Собираются на «промысел». Промышляют у нас разным. Есть специалисты по карманам. Но у них один день в неделю —воскресенье. В воскресенье базар, народ съез­ жается. Привозят картошку, зерно, молоко мороженое. Камушинские бабы торгуют жвачками. Растапливают масло с берестой и варят до тех пор, пока не получится нечто черное, тягучее, как смола. Остужают ее, режут на кусочки и продают. Десять копеек штука. Но от этой жвачки еще больше есть хочется. Она разжигает голод. Сначала сладко, дымком пахнет, маслом, а потом гонит она одну слюну, аж желудок к горлу подтягивается.