Сибирские огни, № 09, 1971

в трусости. Я видел, что он упрямится, что его «заело». И Витька полез, в бутылку. Как их помирить? — Лешка, а, может, мы его обманем? Согласимся, а сами... — Я ни на что не согласен! —выпалил Витька. — Ты же видишь, он сбесился,—махнул рукой Лешка. Мы ждали час, два часа. «Наполеон» не являлся. Уже милиционер скомандовал отбой, и шпана разбрелась по лавкам, развалилась на по­ лу, а он все не шел. Лешка нервничал. Карман его оттопыривала «Наполеонова» пайка. Он садился рядом с нами, вставал, подходил к окну. В окно подвывал ветер. «Наполеона» не было. Наконец, Лешка лег. Он лег, но глаза не закрыл. Открыты они и у Витьки. Мы напряженно ждем. Ждем и смотрим на милиционера, кемаря­ щего у входа, на спящих, на дверь. Если «Наполеон» и появится, то от­ сюда. Все может быть. Он может прийти не один. У него дружки с финка­ ми, и он вернется, чтобы отомстить. Первым засыпает Витька. — Кажется, все,— говорит Лешка. — Неизвестно,—отвечаю я. Я как будто точно знаю, что что-то должно случиться. Как будто жду, глядя на циферблат,—вот стрелка дойдет до черты, и все произой­ дет. Но «стрелка» доходит, и ничего не случается. Тот же милиционер у двери, та же дверь, те же тела на полу. * * * Наверное, уже под утро —за окнами было угольно-черно —меня разбудил толчок в спину. Я дернулся, вскочил, раскрыл глаза. Улыбающееся, какое-то растянувшееся от улыбки лицо «Наполео­ на» смотрело на меня. Ужас замер у меня в груди. Ужас от того, что он улыбается, и от того, что он здесь. — Тс...—приложил он палец к губам, и улыбка не сходила с его лица.—Тс...—и он поманил меня пальцем.—Иди сюда, чего покажу... — Я не пойду! — Не трухай! Чего трухаешь! От «Наполеона» пахло водкой. Теперь я понял: он пьян зверски и оттого так улыбается, и оттого —не страшен. — Что ты? Чего? —бормотал я уже спокойнее. — Иди, иди,—манил он меня пальцем,—вон туда, и он показал на темный угол вдалеке от лампочки: оттуда слышался чей-то храп. — Видишь, у меня ничего нет...—он показал пустые руки,—ви­ дишь,—он вывернул карманы.—Иди... В углу он долго устраивался, то вытягиваясь, то поджимая свою деревянную ногу, кряхтя, дыша водкой. — Вот здесь, вот так... А теперь смотри...—и он внезапно рванул ворот рубахи. Ее как будто распороли по шву —внутренность открылась, и я уви­ дел на груди, на животе «Наполеона» какие-то бумаги. Вся пазуха была забита ими. — Что это?