Сибирские огни, № 09, 1971

Она стирает с доски и вызывает того, который вякал про Петрова. Он нехотя выползает. Его фамилия, оказывается, НАГЛЫЙ. Когда он ее полностью выводит, в комнате слышится смех. — Не смейтесь,— говорит, улыбаясь, Нина Федоровна.—Не в фа­ милии дело. Был поэт Курочкин. — Ку-роч-кин. Ха-ха-ха! Наглый дописывает заявление, кладет мел и говорит: — А теперь сказку. — А теперь споем,—отвечает Нина Федоровна. Конечно, никто из присутствующих не соглашается петь. И тогда Ни­ на Федоровна начинает напевать сама. Ее слушают сначала в пол-уха, с недоверием. Потом она поет все громче и громче, и в комнате делается тихо. Слышен только ее несильный, чистый голос, Нн-ооо-чка те-мна-я... Нн-оочь о-сеннн-яя... Она любит русские песни. Но не допевает их до конца. В середине песни — почти всегда грустной — глаза Нины Федоровны начинают бле­ стеть, и она обрывает ее: — Хватит. После этого рассказываема сказка. К сказке все подготовлены пес­ ней, настроением Нины Федоровны. Она, наверное, вспоминает своего мужа и потому плачет. — Доченька, иди сюда,—говорит Нина Федоровна, сажает дочь на колени и начинает: ' •— Ну, слушайте... * * * Так было до прихода «Наполеона». Когда он появился, Нина Федоровна болела. Пришла она через три дня с забинтованным горлом, побледневшая. С нею, как всегда, была де­ вочка. Нина Федоровна ничего не знала о «Наполеоне». Воспитатели ее, видимо, не предупредили. Николай Иванович попробовал подлизнуться к «Наполеону», но у него ничего не вышло. На второй день он объявил за завтраком, что назначает вновь прибывшего Голубева старостой. Все стали огляды­ ваться. «Кто такой Голубев? Где он?» Николай Иванович почтительно указал на сидевшего с краю стола «Наполеона»: — Вот Юрий Голубев. «Наполеон», не стесняясь, послал его по матушке. Николай Иванович покраснел, что-то пробормотал и скрылся из столовой. А Никифор сделал вид, что человека с фамилией Голубев в приемнике нет. Чего он-то боялся? Нина Федоровна появилась к концу дня, когда шпана отужинала. «Наполеона» в комнате не было. Он, наверное, лежал в палате. Между прочим, он редко стоял у печки. Печку топили в комнате, а в палате мы только спали. Там печь затапливали к ночи. «Наполеон» ложился на койку, закрывал глаза и лежал. Время от времени он поднимался, свертывал самокрутку и закуривал. Откуда он брал табак? Но табак у него не переводился. Нина Федоровна, как всегда, прошла к классной доске, посадила на скамейку девочку и села рядом.