Сибирские огни, № 09, 1971

Летом я отхожу. Я, как травка, вылезаю наверх и расправляю сте­ бельки. Нет на мне серой шинелки, нет холодных ботинок. Нет шапки, съезжающей на глаза. Летом нет школы, скучных уроков, писания водянистыми —попо­ лам с сажей —чернилами. Нет сидения в четырех стенах, в зависимости от голландки, от близости твоего топчана к ней. Летом всюду тепло, всюду вольно. Лето начинается с огородов. Мы отправляемся в поле и сажаем кар­ тошку. Мы сами пашем землю на лошадях, сами запрягаем и распряга­ ем их. Мы все делаем сами. Мы месим навоз и делаем из него кизяки, пилим дрова, моем полы, дежурим по кухне. Раньше я не знал, как хлеб растет. Теперь я знаю, где пшеница, где рожь, где овес, где просо. Я умею косить, полоть, окучивать картошку, рыть ямы. Я знаю, как разводить пилу, как метать стог, как купать ло­ шадей. Что-что, а работать в детском доме любят. Насидятся за зиму, на­ мерзнутся, только подваливай работенки! Визжит пила во дворе, возле конюшни говор, стучат топоры, метут веники, в палатах чисто, как язы­ ком вылизано —лето! Летом Марья Ивановна снимает свой свитер. Она приходит к нам в платье и раздает наряды. Одному наряд на конюшню, другому на кухню, третьему —колоть дрова. «Ну что ж, покрячим»,—говорит кто-то, и палата пустеет. Вспомнил я, и руки у меня зачесались. Сейчас бы чего-нибудь по­ делать, попрыгать! Больше всего я любил ночное. В ночное мы ездили далеко, за лес. Лес был в Камушино с одной стороны, со всех других сторон —степь. Она уходила нр север, на запад и на восток. Вижу я эту степь и слышу глухой топот копыт, отдающийся в глу­ бине земли. Пыль на дороге не подымается высоко, мелко вспыхивает, окутывая звук. Хлип-хлип-хлип...—трусит подо мною Маруська. В детдоме три лошади: Маруська, Серый и Мерин. Мерин высокий, гнедой, мосластый, длинноногий. Маруська и Серый —казахские лошадки. Низенькие, круглые, с ма­ ленькими ножками и короткими хвостами. Маруська красивая такая, палевая кобылка. У нее густая мохнатая грива, спереди она кокетливо падает челочкой на глаза. Маруська послушная, тихая и выносливая. Она быстро бегает, ловко чувствует себя в упряжке, все хорошо пони­ мает. Серый —дурак. Он только и знает, что беситься. То ему это не нра­ вится, то —другое. Жеребец — светло-серый, в яблоках, и грива у него та­ кая же —в пятнах. Особенно хороши Серкины глаза. Они большие, чер­ ные с розовым ободком век, так и выделяются на его светлой морде. ...И вот меня подбрасывает на гладкой Маруськиной спине. Хлип- хлип-хлип—поют Маруськины копыта. Маруська бежит рысью, впере­ д и—Серый (он ни за что не согласится бежать за кем-то), а сзади — глотая нашу пыль —Мерин. В ночное мы ездим километров за шесть. Сначала скачешь по сте­ пи, потом попадаешь на лесную дорогу, потом снова выезжаешь к по­ лям. Здесь между нашими и колхозными полями есть разделяющая их луговина. Она спускается с обеих сторон вниз, к озеру. Тут мы побли­ зости и располагаемся. Особенно хорошо ездить в ночное в конце лета. Когда пшеница уже скошена, а на луговине-зеленеет мягкая отава.