Сибирские огни, № 09, 1971

Мы сидим на узкой скамейке в прихожей и слушаем, как Брыкин за перегородкой уплетает пельмени. Мы не хотим этого слышать и слышим. Я представляю, как опер заглатывает скользкий горячий'пельмень, как нажимает на него зубами, и в рот ему брызжет душистая мясная жидкость. Потом он разгрызает само мясо, и весь рот его наполняется те­ стом, мясом, слюной... Я слышу хлюпающие звуки, дыханье опера, стук вилки о тарелку, слышу, как глухо плюхается пельмень в густую сметану и вижу —вижу сквозь перегородку! — как, подтекая сметаной, этот пельмень направля­ ется в рот. Желудок мой начинает подтягиваться куда-то к груди, его стенки свертываются, их как будто что-то всасывает в себя, и они готовы разор­ вать мне горло, вырваться наружу. Сухие, больные толчки —слюны уже нет, это икота —выталкивает желудок наверх. И я чувствую, что сейчас задохнусь, сейчас закричу. 1 А опер все ест и ест. Женщина проходит к плите мимо нас, снимает крышку с большого черного чугуна, опускает туда большую деревянную ложку. И накладывает. Душистый пар наплывает на меня, щекочет глаза, кружит голову. Я стараюсь не смотреть туда, я, как запыхавшийся, быстро-быстро гло­ таю воздух. Полная тарелка пельменей проплывает за перегородку. И снова там —плюханье, стук вилки, всхлипыванье жующего мокро­ го рта. И —разговор. Женский голос: «Сегодня Верка заходила, говорит, Степана в ар­ мию берут... Плакала: «За что, не могу понять?» Хлюпанье, голос опера: «Невзлюбил его кое-кто». Женщина: «Кто это?» Опер прожевывает пельмень: «А ты что, не знаешь?» Женщина (испуганно): «Он?». Долгое жеванье, стук вилки, потом что-то булькает —чай или во­ да?— голос опера: «В том-то и дело». Женщина (зло): «А что он ему сделал?» Опер (опять жует): «Потом, не при них... Как Машка сегодня, хо­ рошо ест?» Женщина: «Ест, ест твоя Машка... С тобой о человеке, а ты о Маш­ ке. Помог бы Степану, а? Верка говорит, ни за чем не постоим». Стук вилки, пельмень плюхается в сметану: «Отстань! Сказал, по­ том!» — Ох, ох,—вздыхает женщина.—Чем он ему не угодил? Разве что Верку ему... — Закрой рот, дура! — Закрыла, закрыла.... Еще будешь? — Не хочу, наелся! — Ой, Верка, Верка, что она теперь делать будет? Как станет жить без мужика!.. Может, поешь еще? Пока горяченькие... Вдруг какой-то грохот за моей спиной прерывает этот разговор. Я вскакиваю. На полу, головой к плите (шапка его катится к двери, за которой сидит опер) с белым-белым лицом лежит Витька.