Сибирские огни, № 09, 1971

же, они заслуживают быть воспетыми. Су* дя по посвящению, автора вдохновил реаль ный подвиг. И есть в этой поэме хорошие поэтические взгляды, например, сцены, где солдатка топит (я бы сказал, разжигает) печь связкой мужниных писем, чтобы со греть сына: Связка писем! Огонь ее Греет мальчика жаркой лаской... Это сердце горит мое, Светит пламя любви солдатской К людям, к солнцу, подзвездной мгле, Рщцам, нивам, дорогам пыльным, К этой трудной живой земле И холмам ее намогильным... И вообще вся поэма согрета искренним чувством, человеческим теплом. И как сжи мается сердце, когда родные находят, на конец, так долго искавшего их героя, ра дуясь, что он жив, когда он уже славно по гиб, погиб в мирные дни, когда призвала его родина к подвигу. Надо только избавиться в этой поэме от 'таких красивых слов, как1«волшебный час», «миф» и т. п. Нельзя начинать с обращения — -«Леня, сын мой!» Слишком торжественно, тут надо либо бытовое сынок, либо сделать так, чтобы читатель сам понял, что автор обращается к сыну. Да и современный мальчик вряд ли будет отвечать так лите ратурно: А тебе, я смотрю, опять В тишине примечталось что-то... В общем, есть с чем повозиться редак тору в этой поэме. Но повозиться стоит. Просто надо выверить строки. Нельзя же, в самом деле, писать: «Замполит, не щадя плеча, прорывается с веаью»... Больнич ные коридоры обычно пусты, и не стены же ■он расталкивает плечом, а если он так от талкивает санитарку, то, право же, это не вежливо даже для замполита. Герой поэ- йы Саша принадлежит к послевоенному по колению. Можно ли его назвать «Кавалер ГТО значка»? Это оказано чересчур навы ворот, и к тому же разве так называется те перь значок? Это ведь довоенное, кажется, название Стихи, которые я считаю наиболее сла быми и которые я не включал бы в книжку, это: «Огни горят дорожные», «Даль», «Ро ща» —слишком уж классичное, «В Хин- ганском ущелье» (м. б, доработать), «Се лены Тахта» с непонятной мне концовкой, над которой, видимо, читатель должен улыбнуться, «Отсюда, где золото...», «Не удивляюсь ничему», «Дверца откинута» (со держание как-то очень противоречит старо модному стиху), «Гадай, не гадай...» и не которые другие, для которых достаточно журнальной публикации. Вообще, чем строже ограничить эту книжку тематически, тем лучше. А лицо поэ та? Но ведь оно и выявлено именно в том, к чему лежит его душа. А книга целеуст ремленная всегда лучше привлечет внима ние и читателя, и критики. 1962 г. Виль ЛИПАТОВ. «Самолетный кочегар» и др. рассказы. Повесть «Зуб мудрости». Впервые я читал в таком количестве рас сказы В. Липатова. Ранее знал его как ав тора повестей, рассказы попадались редко и случайно. Хороший он рассказчик. Среди выведенных им типов есть просто превос ходные колоритные фигуры — участковый Аниськин, Панка («Участковый», «Панка Волошина»), Семен Сюткин («Мистер-Тви- стер»), директор сплавконторы Прончатов («Город в конце апреля»). Знает он среду, которую пишет, знаег людей, превосходно и точно живописует обстановку. Мне даже кажется, что в рассказах он нередко собран ней, подтянутей, если можно так сказать, чем в повестях, где иногда многознание приводит к длиннотам. И. как всегда, воп росы, поставленные им,—эю живые, не надуманные вопросы народной жизни. Че ловек он серьезный, но та жилка юмора, без какой вообще не мыслима литература реалистическая, бьется и в его рассказах. Не все рассказы мне показались в равной ме ре значительными и художественными, но ни один не вызвал какого-то отрицатель ного отношения по тем или иным причинам. Все же, может быть, книга будет лучше, ес ли автор поступится двумя-тремя рассказа ми, уступающими другим в яркости и живо писи. А потому попытаюсь сказать о каж дом отдельно, а там уж пусть разбирается сам. Сначала о тех, которые, на мой взгляд, делают книгу. «Мистер-Твистер» —его герой —фигу ра необычная и чрезвычайно распола гающая к себе. Последний кустарь, одиноч ка, бродяга, деревенский Мочалов, реликт вымершего даже на столичных сценах пле мени трагиков. Здесь все хорошо — и порт рет, и душа этого человека, вызывающего нежную симпатию. И его деловая разносто ронность (и печник, и парикмахер), и его взаимоотношения с Марфой, и горение, го рение искусством, и та отсебятина на сце не, без которой не обходился ни один истин ный деревенский талант. Да и только ли де ревенский? Известно, что Островский, бы вало, вносил в пьесы отсебятину, которую слышал на репетициях от Рыбакова. Душа артиста у этого героя, и это понял автор. Так же хорош милиционер Аниськин («Участковый» и «Панка Волошина»), Не встречал таких, но увероват сразу. Панка, может быть, и не нова, эдакая сибирская Лушка, но так хороша сама ситуация, что все свое, да ведь и таких баб, у которых та лант к любви, на Руси немало, и уж как их ни кори, а от симпатии к ним не уйдешь, таланты. У меня только одно замечание по «Участковому». Аниськин отпускает убийцу Генку — иди, мол. через болота, посколь ку не допускает, чтобы райотдел вмешивал ся в дела его участка. Как бы ни был он щепетилен в этом отношении, все же этот поступок не просто рискованный, но и пре-