Сибирские огни, № 09, 1971

■самым носом у Якова с дедом. Вражда Меж» ду братьями закипела с еще большей силой. Братья непробудно пили, издевались над же­ нами и над детьми. А вскоре пришла и бе­ д а —Мария Кирилловна 15 апреля 1869 го­ да умерла после несвоевременных, в день пожара, родов. «После смерти моей бабушки, Марьи Кирилловны,— рассказывает нам Е. В. Фро- лова-Весовщикова,—открыли сундук, чтобы белого на саван отыскать. Смотрят, а там траурная детская одежда, какую богатые носили: белая рубашечка со штанишками, вышитые бисером рукава, подол и приполок с воротником. И черное платьице и шляпка с длинным крепом назад от шляпки. Все так и ахнули. Давно она собиралась уме- реть-то. Вот и приготовила детям своим, Саше и Кате, траурную одежду, чтобы в ней они хоронили ее и помнили. Не однажды все видели разбитые губы и синяки на лице Манечки — жены Михаила. Не раз при всех она просила бога прибрать ее — остановить невыносимую жизнь. И вот мукам ее настал конец». В повести «Детство» Алексей Максимо­ вич пишет, что после его приезда с матерью из Астрахани тихая тетка Наталья учила его, маленького, запоминать молитвы. Если под именем «тетка Наталья» иметь в виду жену дяди Михаила, Марию Кирил­ ловну, то обучения такого с ее стороны не могло быть по той простой причине, что, как уже сказано выше, она умерла в апреле 1869 года, а Алеша из Астрахани приехал осенью 1871 года, через два с половиной го­ да после ее смерти. Но, может быть, Марья Кирилловна учи­ ла Алешу в последний год своей жизни, ска­ жем, зимой 1869 года? Но тогда мальчику было всего один год. Учить Алешу после Астрахани могла только настоящая тетка Наталья, родная сестра его матери, бывшая замужем за художником Базановым. В ту зи­ му 1871/72 гг. тетка Наталья уже сильно бо­ лела туберкулезом. В этом случае, как, впрочем, и в некото­ рых других, свое дело сделала все та же блестящая способность А. М. Горького ти­ пизировать, о чем он писал много раз, в частности, в письме И. В. Черногорову (Собр. соч., т. 30, стр. 398). Видимо, и пожар, и роды, и смерть, и обучение молитвам — все эти факты были в разное время, но писатель их совместил в одном образе двух робких и забитых жен­ щин — тихой тетки Натальи и тихой же Ма­ рии Кирилловны. Смерть Марии Кирилловны еще боль­ ше спутала жизнь Михаила Каширина. Он опять, в который уже раз, повис на шее ро­ дителей. Красильню на Покровке запу­ стил и все зло обратил на отца, пил и ру­ гался. Вскоре и Яков забил первую жену на­ смерть. «— Ты!! — кричал Михаил со злобой на отца.— Куда мне теперь?! Отец успокаивал, поучал сына, увещевал, стыдил, уводил иногда из трактира. Что де- ,лать? Но однажды за чаем он сказал бабушке: — Яшку с Мишкой женить надобно и как можно скорей; может, жены, да новые дети и придержат их — а?» (М. Горький, т. 13, стр. 64). В конце Ямской, против ворот Кресто- воздвиженского монастыря, стоял шумный, мелкого пошиба, двухэтажный кабак арза­ масского мещанина Дмитрия Авдеева Чир­ кова. В это заведение и повадился Михаил Каширин. У кабатчика была дочь, молодая вдова Надежда1, по мужу Карташева. Вместе с отцом она стояла за стойкой, и вы­ пившие мужчины ластились к ней, но она была строга. Только цеховому вдовцу Каши­ рину, хозяину мастерской на Покровке, она делала исключение. Она сама поила его и кормила, нередко в долг. Вскоре Каширины посватали ее за Ми­ хаила и получили согласие. Написали «брач­ ный обыск», как полагалось, и сыграли свадь­ бу 4 февраля 1870 года. И это событие в жизни дяди Михаила Горький относит к своим послеастраханским временам, хотя было оно раньше. В книге Успенской церкви в том же 1870 году 19 ноября было записано крещение Нико­ лая1 2—первого ребенка Михаила Каширина от второй жены. Все это свидетельствует о том, что весь 1870 год Михаил все еще прожи­ вал с Яковом и в Канавино не перебирался, все еще владел мастерской на Большой Пок­ ровке, 25 февраля 1870 года мастерская Ми­ хаила была ограблена. Это происшествие проникло в «Нижегородские Губернские Ве­ домости» и стало известно всем. О том, что Михаил Каширин в том же году владел ма­ стерской, видно и из списка выборщиков в городские должности, опубликованного там же3. Когда же все-таки, наконец, Михаил пе­ реехал за реку? Это вопрос не праздный. Его ставили все исследователи «Детства», стремившиеся к уточнению датировки как детской биографии Горького, так и основно­ го события повести — раздела каширинского имущества. Для нас последняя стадия спо­ ров в доме Кашириных интересна еще и тем, что именно их наблюдал Алеша. Они, сле­ довательно, более «автобиографичны», чем другие, описанные им со слов бабушки и деда. Ойределяя конец кашйринских споров, Алексей Максимович написал известную фразу: «К весне дядья разделились: Яков остался в городе, Михаил уехал за реку, а дед купил себе... дом на Полевой улице...» (М. Горький, т. 13, стр. 61). Мы не будем пока разбирать, что значит «дядья раздели­ лись» (ведь делился-то как будто отец с сыновьями), возьмем только одну деталь, а именно: «К весне... Михаил уехал за 1 Н адеж да Дмитриевна Каш ирина (1844— 1918). 2 Н. М. К а ш и р и н (1870— 1916). 3 И. Г р у з д е в . Горький и его время, Гос- политиздат, 1938, стр. 377.