Сибирские огни, № 09, 1971

Она встала и отвернулась к окну. В маленькое окошко лился синий свет. Он казался синим из-за цвета занавески, которую Лена, наверное, сильно насинила. Она сама стирала все в доме, сама колола дрова, дои­ ла козу. И руки ее —с мозолями на ладонях —пахли молоком. Вся комната от этого света тоже казалась синей: покрывало на кро­ вати, подзор, достающий до пола, полотенце в углу. Только Лена была золотисто-светлая. Волосы ее светились, как чисто провеянная пшеница. Мне вдруг захотелось дотронуться до них, погладить. Я чувствовал пальцами, какие они у нее мягкие, скользкие. — Ну брось ты...—сказал я.— Брось... Я встал, подошел и положил руку ей на плечо. — Ну брось... Она обернулась и посмотрела куда-то мимо меня. И тут я увидел край ее глаза —прозрачно-дрожащего, ждущего, ее маленький нежный нос, губу, ямочку на щеке. И что-то взмыло у меня внутри и покатилось. — Я тебя люблю,—сказал я. Надо было как-то доказать это, и я притянул ее к себе и обнял. Гу­ бы мои ткнулись куда-то в шею, в воротник. Глаза сами закрылись от страха. И я почувствовал на щеке прикосновение ее губ. * * * Товарняк уже стоял, и паровоз впереди его смотрел на запад. Мы прошли вдоль состава до середины, остановились возле подножки, и Витька сказал: «Сюда». На красных досках вагона было написано ме­ лом: Мо с к в а . Мы побросали на площадку мешки, залезли сами. Лена и Галя остались внизу. Они так и стоят в моей памяти, стоят, не шевелятся, смотрят на нас — невысокая худенькая Галя с веснушка­ ми и Лена —золотисто-круглая. — Идите,—сказал им Лешка. Они отошли через колею, но остались стоять. Я все смотрел в сторону паровоза и ждал, когда он дернет. Но па­ ровоз не двигался. Уже морозец начал прощупывать нас, выискивать щели и прорехи. И вдруг раздался гудок. Вагоны тряхнуло, они ржаво лязгнули и замер­ ли. Потом неслышно пошли. И также дрогнули и пошли за ними девчонки. Глава вторая. Г у С Ь Гусь —наш завуч. Настоящая его фамилия Гусев, а это прозвище. Прозвали его так по фамилии и оттого, что Гусь похож; на гуся: шея длинная, худая, а голова маленькая. Он высокий-высокий, у него огромный кадык, и руки болтаются, как приделанные. Сидит сейчас Гусь в своей комнате (она у него в том же коридоре, где и наши палаты), и Марья Ивановна ему докладывает: «Сбежали Логинов, Портновский, Вайнштейн». Марью Ивановну в детдоме зовут Гренадер. Прозвище это- тянется еще из Москвы: там, где стоял наш детдом, была битва с французами. И в братской могиле похоронено много гренадеров.