Сибирские огни № 08 - 1971

чевия, какое приобрели они несколько вре­ мени спустя. Широко читались такие проза­ ические произведения, как «Партизанские повести» Вс. Иванова и «Голый год» Б. Пиль­ няка, «Перегной» Л. Сейфуллиной и «Рвот­ ный форт» Н. Никитина, «Неделя» Ю. Ли- бединского и «Повольники» А. Яковлева, «Мятеж» С. Буданцева и «Страда», «Недав­ ние дни» А. Аросева, где, кстати, впервые в прозе был изображен В. И. Ленин. В 1923 году завершаются и появляются «Мои уни­ верситеты» М. Горького, «Падение Дайра» А. Малышкина, «Чапаев» Д. Фурманова, «Мать» Ф. Березовского, «Ташкент —город хлебный» А. Неверова, «Аэлита» А. Толсто­ го, «Октябрь» А. Яковлева, «Реки огненные» A. Веселого и многие другие, в которых те­ ма революции, пусть по-разному трактуемая, была господствующей. Для автора «Двух миров» —это близ­ кая, волнующая тема, и он сразу по оконча­ нии первого произведения занялся вторым под названием «Щепка», в подзаголовке ко­ торого стояло «Повесть о Ней и о Ней», то есть о Революции и еще раз о Революции. Это было произведение о ЧК и чекистах. В 1928 году в «Заметках о ремесле» В. Зазуб­ рин вспоминает: «Когда он (чекист.— Н. Я.) мне рассказал о своей тягчайшей работе, я понял, что напал на нетронутые золотые рос­ сыпи материала... Все, что рассказал писа­ телю высокий, и все, что потом рассказы­ вали десятки других людей, и все, что уви­ дел сам, он тщательно записал. Из этих за­ писей выросла повесть, повесть разрослась в роман. Роман этот скоро будет закончен и напечатан» («Сибирские огни», 1928, № 2, с. 242). Повесть «Щепка», упоминаемая здесь, завершена в апреле 1923 года. Она была предложена для издания с предисловием B. Правдухина, озаглавленным «Повесть о революции и о личности». Какова же эта повесть, сыгравшая из­ вестную роль в творческом развитии писа­ теля ? В ней, пожалуй, отразились как сильные, так и слабые стороны дальнейшего писа­ тельского пути В. Зазубрина. Слабые хоро­ шо определил В. Правдухин в своем преди­ словии: «В. Зазубрин еще молодой худож­ ник, и многое в нем еще не устоялось, мно­ гое в его повести может быть оспариваемо и с художественной точки зрения и особен­ но с фактической — им дано в сконцентри­ рованном рисунке такое нагромождение ужасов, которое совершенно немыслимо на таком небольшом полотне — столь корот­ ком житейском фоне». Правда, тут же Прав­ духин скажет, что такой «прием» законен в искусств? (Гойя, Гоголь), но затем все же подчеркнет: «В. Зазубрин делает попытку найти новую форму для изображения рево­ люции» (Рукопис. отд. биб-ки им. В. И. Ле­ нина. ф. 9. п. 5, ед. х. 216). Зазубрин целиком сосредоточил внимание читателей на обыкновенной, ничем не вы­ дающейся личности в ее служении рево­ люции, он заговорил об отношениях лично­ сти и-общества в момент, когда во взбудо­ раженном, небывало бурном потоке массо­ вого движения ценность отдельной лично­ сти казалась ничтожной —так велика была вероятность ее физического уничтожения. Обычно и справедливо вопрос ставят так: какова роль личности в истории? И отвеча­ ют: «Народ творец истории». В справедли­ вости этого вывода В. Зазубрин не сомне­ вался, участвуя в гражданской войне, изоб­ ражая ее в романе как движение народных масс. В связи с этим ставится другой воп­ рос— о вождях, о руководителях и их роли в революции. И естественно, был найден от­ вет: выдающаяся личность не может изме­ нить общественные закономерности, но она может ускорить или замедлить необходи­ мый ход развития общества в данный отре­ зок времени. Все это верно теоретически. А как на самом деле в конкретных условиях победившей революции складываются отно­ шения личности и общества, личности и мас­ сы, личности и революции — вот централь­ ные вопросы, поставленные В. Зазубриным в повести «Щепка». Предгубчека Срубов, главный герой по­ вести «Щепка», «был бойцом, товарищем и самым обыкновенным человеком с больши­ ми черными человечьими глазами». Он бук­ вально обуреваем роем вопросов о револю­ ции, о ^ценности человеческой личности, о месте «самого обыкновенного человека» в ходе революционных событий, и его роли в них... В минуты необходимого расстрела вра­ гов революции Срубов думает: «Но разве интересно Ей это? Ей необхо­ димо только заставить убивать одних, при­ казать умирать другим. Только. И чекисты, и Срубов, и приговоренные одинаково были ничтожными пешками, маленькими винтика­ ми в этом стихийном беге заводского меха­ низма. На этом заводе уголь и пар —Ее гневная воля, хозяйка здесь она — жесткая и прекрасная» (л. 13). Хотя слово «революция» пишется здесь с заглавной буквы и названа она «прекрас­ ной», мы готовы сейчас же произнести Сру- бову приговор: хлюпик он, проповедник ложной идеи о пешках и винтиках, не пони­ мает высоких и светлых целей революции. Но читая повесть дальше, мы убеждаемся, что Срубов для своего времени не хуже нас понимал, что к чему. Он, «закутанный в чер­ ный мех полушубка, в рыжий мех шапки, в серый дым незатухающей трубки, почувст­ вовал Ее дыхание. И от ощущения близо­ сти той новой напряженной энергии рванул мускулы, натянул жилы, быстро погнал кровь. Для Нее и в Ее интересах Срубов го­ тов на все... И если нужно будет, то он, не колеблясь, сам станет лепить пули в затыл­ ки приговоренных. Пусть хоть один чекист попробует струсить — он сейчас же уложит его на месте. Срубов полон радостной реши­ мости. Для Нее и ради Нее» (л. 13). Срубов знал, ради чего он все это делал, знал он и о том, как будет использована его малейшая ошибка или оплошность. И