Сибирские огни № 08 - 1971

светлые, как солома, прядями падали на лоб, и руки он раскидал во всю ширину, которые только что обнимали ее и держали как щепочку, а для нее это было плохо, потому что неискренно — как считала она—• после «пол-литра!» — И что это за жена — как курок льда! — бросил ей Сережка. Трудно мне с тобой, Сережка! Быть женой — тоже нужно иметь талант и высоту души... Или все это приходит само собой, когда любишь человека? Не любит она его, Сережку, если быть честной. И замуж она пошла за него от слабости своей, от страха перед пустотой, когда он швырнул гаечный ключ внутрь тракторной кабины и пошел от нее, сколь­ зя по грязи, к вагончику... Растерялась она в большом, не обжитом еще мире и потому покорно позволила забросить себя в кузов идущего в Баган грузовика... В конце января на Казанку навалились, морозы. Был тихий домашний вечер. Они с Сережкой сидели на кухне. Под­ кинутые в печку, жарко пылали березовые поленья. Лелька напекла оладьев по маминому рецепту, и они с Сережкой сидели, разделенные столом под синей клетчатой скатертью, и пили чай. И что-то толкнуло Лельку, и она начала рассказывать про зеленое стрельбище на холмах, девчонок с винтовками и корнета Гордиенко в рыжих сапогах со шпо­ рами («Лежа, по мишеням, огонь!»). » — Вот гад,— сказал Сережка,— японский прихвостень! Мало еще подмели их у вас в сорок пятом! Для Сережки это были винтовки, направленные в сторону совет­ ской границы и, следовательно, против него. А Лелька вся сжалась от его слов, словно они относились к ней самой, а не к Гордиенко... Идет самая длинная Лелькина зима. Вернее, первая такая длинная с октября по май. А до этого, она привыкла, что зима — только кусочек ноября, декабрь и январь, а в феврале уже все тает — китайский Новый год и весны начало. И нечего Лельке делать в эту зиму, только думать и читать. Лелька закутывается косынкой кроличьей до бровей, берет сумку продуктовую, идет в ларек и в библиотеку — одним заходом. Библиотека — в клубе, длинном, глинобитном, как сарай, где стро­ пила торчат в небо углами и снежок падает сквозь потолок на головы кинозрителей. Библиотека тоже такая замороженная, и книги в ней стоят холодные, как кирпичи... Лелька берет книгу с полки, толкает ее в сумку с макаронами и несет домой — отогревать. Книги для нее в эту зиму — откровение, словно она никогда прежде не читала их. Проходили в школе Толстого и Тургенева. Но тогда как раз шел сорок пятый год, и Анна Каренина ни к чему ей была в ту пору. А теперь она читает медленно, и большие мысли Толстого о причинах и следствиях событий заставляют думать ее о том мире, что видела она- «кто это — я и кто э то— мы, в сущности?» И ее судьба, оказывается, не только -— ее судьба, а частица общей судьбы этой ветви от русского де­ рева-эмиграции... И, может быть, в этом причина того, что выросла она такой слабой. — Высыпали вас из мешка, как зайцев,— сказал Сережка,— вот вы теперь и оглядываетесь! Выборы в Казанке — в местные и районные Советы... Лельку вызвал к себе секретарь парторганизации и сказал: вот пер­ вое ее комсомольское поручение — агитатор на выборах. И Лелька за­ горелась вся, как некогда в ССМ , и готова была немедленно бежать агитировать.