Сибирские огни № 07 - 1971

шее застегнута, как зашнурована. Длинная, до полу юбка лаковым рем­ нем подпоясана. Незнакомый наряд этот сделал ее нездешней и чинной. За столом Прасковья выпила, развеселилась, стала помогать Ду­ не, чему Дуня больше всего обрадовалась. А Сергей все помнил о ее смехе в бане. Прасковья улыбалась, догадывалась, смотрела на него и не отворачивалась. — Да не отставляй ты, кума, рюмку-то,—ласкалась к ней Дуня.— Ты ж теперь нам родня. А Прасковья начинала петь и вдруг, дурачась, переводила песню на шутовской лад. Она знала, что голос ее хорош, что с песней она мо­ жет обращаться вольно, играя, песня будет все равно мила. Только се­ годня ей, Прасковье, хочется ее вот так подать. — Что-то я к тебе никак не подлажусь,-—сокрушалась Наталья. — Это гармошка мешает. Не туда уводит. Правда, чудно. И звон­ кая, и пуговиц много, а голосу не хватает. — ...Как на этой на долине,—хорошо начинала грустную песню Прасковья. Когда все настраивались впечатлением далекой России, Прасковья приостанавливалась и притворно сообщала конец песни: На мятой траве, На лазоре-е-е-во-о-й... Они золоты венки вязали... вот... Прасковья веселилась, а веселье ее было какое-то нервное, как в горячке. — Э... Да не слушай ты их,—образумил Матвей Липата. Тот, му­ чась, подыгрывал песне на гармони.—Бабы они бабы и есть. Они се­ годня дурят, черти. Тебя как подменили,—улыбался Матвей Прасковье. Он веселый был, Матвей. Умел хорошо смеяться. — Кума, пойдем, спляшем. Липат на гармошке громко наяривал, а Матвей вылез на круг и топтался. Он не умел плясать, но разводил руками так, так сиял ли­ цом, радовался и такие при этом у него были глаза, что, казалось, он заразительно и здорово пляшет. Женщины загорались и начинали кружиться вокруг него. Грудь Прасковьи стянута атласом кофты. Вместе с Натальей Пра­ сковья начинает передразнивать чьи-то пляски. Подпирают руками бо­ ка, сваливают головы набок, кружатся и, устав, вместе падают на лавку и хохочут. Прасковья вдруг останавливается, удивляясь: — Что-то сегодня со мной? Ведь знаю, когда так смеюсь,—всегда не к добру. Кума, доливай еще. Было уже заполночь, когда зашел в землянку старик Ваганов. Зашел с недобрым лицом и, пока стоял у двери, лицо так и не расслабил. Сергей усаживал его за стол. Он не сел и стакан с самогоном не принял. Прасковья, увидев его, сразу подобралась. Свекор нашел ее глазами, сказал: — Ты, девка, не запозднилась? Дома ребенок не ухожен, а тебя не позвать —дом забудешь. Прасковья встала, не поднимая глаз. — И правда, засиделась,—сказала она и заспешила к дверям мимо свекра. — Тебя одну и слышно. Не добро... Старик, будто, кроме Прасковьи, никого и не увидел, пошел следом. Сергей отставил налитый стакан на скамейку, шагнул за ним.