Сибирские огни № 07 - 1971

Ефим любил исподтишка, как из засады, подъялдыкнуть, найти в человеке самое больное. Работал он на пашне с утра до ночи, а все, ка­ залось, даже где-то у себя выкроит, но поленится. Сергей на стройке задерживался, а жена ждала его в землянке, те­ перь уже с двумя ребятишками. Подолгу ждала... При ожидании —не только воду из-под горы носила, но и дрова. Углубится в сотру с топо­ ром, нарубит тонкого березняку —по одной вытаскивает из чащи. Ефим у своих ворот наблюдает, как поднимается Дуня в гору,—бо­ роздят, с плохо обрубленными сучьями, березки по траве, и ждет, когда пройдет она мимо, чтобы разулыбаться. Сергей запомнил эту улыбку. Ефим с такой же улыбкой встречает теперь и Сергея, будто у него ут­ вердилось на нее право. — Кой-кому и лошадь покупать не надо. И улыбка Прасковьи имеет ту же цену. Она развешивала веники на жердь у стены избы. С лестницы через ограду видела Сергея, знала, что рядом, а все не оглядывалась, медлила. Потом сказала: — Видела я, как ты дом Махотиным отделал. Нарошно посмотреть ходила. Себе-то когда будешь ставить? Новым срубом или на землянку вторым этажом надстроишь?..—Сама мяла, насиловала губы. — Смотри... Ты и смеяться не разучилась. И голос у тебя еще есть... А то что-то за этой поленницей тебя совсем не слышно стало. Откуда у Ефима неприязнь к Сергею? Все старается затронуть злыдарным словом. Скрыто, без вызова. Прямого столкновения боит­ ся, знает —шутки Сергея мужикам по сердцу придутся. V Начала этой неприязни Сергей не помнит. Может быть, появилась она с того года, когда Прасковья Ваганова стала солдаткой. Война с Германией закончилась. Солдаты домой пришли, а Ефим не возвра­ тился. Свекор неразговорчив и нелюдим, как волк, стал мало бывать до­ м а—по воскресеньям со стана приезжал. А солнце все длиннее отбрасывало тень на приземистую избу Вага­ новых и по косогору. Беспокоящей тайной жила за поленницей молодая солдатка. Иногда осенью раскладывала срезанные шляпки подсолнуха на крыше. Сергей помнит ее с шероховатым кругом в руках, огромным, как дно у кадки. Она разламывает его на груди, теряя крупные зерна, бросает на землю сыну. — Минька, на семенные... VI Вечер изрезан полосами косого солнца и теней на чистой траве. Прасковья мнет моченец. Груды снопов высятся рядом. Конопля черна от воды, обожжена солнцем, и не поймешь, почему из нее появ­ ляются в руках Прасковьи отливающие серебристым блеском волокна. Прасковья отделит пучок от снопа, положит на мялку и, протаскивая к себе, изломает его плашкой. Осыпается кострика.