Сибирские огни № 07 - 1971

на военном перепутье. Пройдут годы, и в Лелькиной жизни будет все, что положено познать человеку —семья, и горе, и материнство, но тот тоненький мальчик в офицерской гимнастерке останется самым чистым и ничем не заслоненным образом. Миша шел к двери. Он действительно уедет сейчас. И все. Громад­ ное пространство лежит по ту сторону границы, оно поглотит Мишу, и не отыскать его ей во веки веков! И, уже не думая ни о чем, только повинуясь внезапному ощущению потери, она кинулась на крыльцо вдогонку. Мир был ослепительно голубым от полной луны. Луна лежала на крыше соседнего пакгауза, невероятно большая. И тени от вишневых веток, четкие, как нарисованные, пересекали кирпичную дорожку. Ми­ ша был уже на полпути к калитке. — Миша! — крикнула Лелька и, минуя ступеньки, спрыгнула с вы­ сокого края крыльца. За мгновение пробежала она те несколько шагов, •отделяющие ее от Миши, и с разбегу уткнулась носом прямо в пуговицу на груди его гимнастерки. Потом на путях вскрикнул паровоз, и она первая вспомнила, что эшелон уходит. — Иди, Миша,—сказала она, почти спокойно отводя его руки. — Я напишу тебе... Ты слышишь... Мы еще встретимся...—говорил Миша. — Иди, эшелон отойдет. Она долго еще стояла у калитки и смотрела, как он уходит, один, через лунную улицу, напрямик к погрузочной платформе (там давно уже не было станционного забора). У платформы стоял совсем готовый со­ став, танки смотрели вперед длинными стволами орудий, и паровоз вздыхал, собираясь в дальнюю дорогу. Зима сорок пятого. Словно и не зима вовсе, а все продолжается ■осень. Только чуть присыпало снежком харбинские оледенелые тротуа­ ры, да военные надели шапки-ушанки со звездочками. И вообще-то в Маньчжурии зима —только декабрь и январь, а февраль —китайский Новый год и весны начало. Странно притихшая и сосредоточенная живет Лелька всю эту зиму, даже бегать по школе перестала, и на уроках сидит тихо, учителям на удивление, словно боится расплескать что-то большое и доброе, перепол­ няющее ее. Книга, которую оставил ей Миша, часть его, часть великого нового мира, Советской России — наполняет Лельку этими чувствами. ...Новый год идет по земле, самый прекрасный и самый грустный праздник, когда далеко те, кто нам дорог. Папа теперь работает в организации со сложным названием Даль- внештрас. Он говорит, что сам еще не может понять, чем она занимает­ ся, пока —хаос созидания, но ему идет там зарплата (а не жалованье, как прежде). В доме —военные, а за стенкой в квартире у бабушки живет со­ вершенно запуганная «японская жена» — русская знакомая дама, кото­ рая была замужем за японцем. Теперь японца увезли в плен, и всю осень она сидела в своей казенной квартире одна, голодная и умираю­ щая от страха перед советскими солдатами и китайцами,—даже дверь она завалила от них мебелью, и облезшую курточку из козьего меха нацепила на себя —от холода и для безопасности. Бабушка —добрая душа — пожалела ее, беспомощную, и пригласила к себе жить в пустую угловую комнату Танака-сана.