Сибирские огни № 07 - 1971

ким шагаловским домишкам «полосы осед­ лости» и каким-то своим мыслям. Уходя, он взял с собой томик Саши Черного. И уже вскоре он читал мне забавные стихотворные отрывки из рождавшейся «По­ вести о рыжем Мотэле». Первые наброски ее казались слишком близкими к Саше Чер­ ному и по музыкальной тональности, и даже по самому портрету главного действующего лица. Этот упрек Иосиф принял очень серь­ езно. Спустя некоторое время я услышал уже, радуясь вместе с автором, отрывки ку­ да более сильные и самостоятельные,— гипноз Саши Черного проходил. Уткин ста­ новился самим собой. Раздавались потом недоумевающие во­ просы: «Почему Мотэле кишиневец, а не сибиряк, ведь и автор-то сам иркутянин?» В первых набросках не был Мотэле ни ки­ шиневец, ни сибиряк, был он Мотэле, так сказать, вообще. Когда Иосиф принял уп­ рек в подражательности Саше Черному, тогда же разговор коснулся и того, что на­ до бы герою дать адрес поточней, привя­ зать его к определенному местожительству. — Конечно, надо,— сказал Иосиф,—сам знаю, не дурак, и читателя в неведении ос­ тавлять нехорошо. Но где же его поселить? — Придется все-таки отправить его в бывшую черту оседлости, в общем, туда, где ему уютней и окружение будет естест­ венней...» («Сибирские огни», 1969, № 7, стр. 167). Своеобразие поэмы Уткина связано в первую очередь с образом ее главного героя Мотэле. Исследователи обычно проходят как-то мимо существа, смысла самого на­ звания, заголовка поэмы —«Повесть о ры­ жем Мотэле, господине инспекторе, раввине Исайе и комиссаре Блох». Не читая поэмы, легко поначалу представить, что речь тут пойдет о каких-то четырех главных героях. Фактически же в произведении три персо­ нажа, вокруг которых сфокусировано дейст­ вие и сгруппированы другие, второстепен­ ные и многочисленные персонажи, а Мотэле и комиссар Блох —одно и то же лицо. Раввин Исайя и инспектор Бобров — фигуры, наиболее реалистически «прописан­ ные» автором, их судьба читателю ясна: инспектору, мечтающему, «как бы попасть в Польшу и не попасть в тюрьму», угото­ вана пока роль скромного секретаря, под­ калывающего «текущие дела» при комисса ре Блохе, а к раввину приходит «час кон­ чины» и путешествие к «иному краю, в рай, конечно, не иначе»... О-о-о, время! «Плохо»... «Хорошо»... Оно и так И этак вертит. И если новым Срок пришел. То, значит, старым — Время смерти... Но почему автор намеренно, подчеркну­ то, в самом заголовке поэмы отделил «ры­ жего Мотэле» от «комиссара Блоха», отде­ лил «господином инспектором», «раввином Исайей» и... многозначительным союзом «и»?.. Вскоре после появления поэмы критики заметили, что между рыжим Мотэле и ко­ миссаром Блохом «нет достаточной преем­ ственной связи, нет внутреннего единства», что «превращение» Мотэле в комиссара «неу­ бедительно». Современная исследовательни­ ца творчества Уткина А. Саакянц справедли­ во полагает, что и сам автор на этом не наста­ ивал и совсем не случайно писал о своем герое: «Не-ет, он шагал недаром в ногу с тревожным веком. И пусть он — н е комис­ саром, достаточно —че-ло-ве-ком!» В предисловии к «Стихотворениям и по­ эмам» И. Уткина («Библиотека поэта», М.—Л., «Сов. писатель», 1966 г.) А. Са­ акянц утверждает: «Секрет поэмы в том, что написал ее Уткин от лица и с точки зрения сотен самых разных собирательных и нарицательных Мотэле, бедных и скромных тружеников, чью жизнь «перекроила» рево­ люция. Устный рассказ, ведущийся от лица каждого попеременно,— вот своеобразие жанра этой поэмы... Мотэле в поэме — формально один, а по сути —их много». В такой трактовке фактически содержит­ ся отрицание цельного, органичного худо­ жественного образа главного героя произ­ ведения. И хотя в книге «Иосиф Уткин» (Москва, 1969 г.) А. Саакянц говорит, что Мотэле —образ собирательный, ее объясне­ ние своеобразия поэмы нуждается в су­ щественных уточнениях, а в ряде случаев — попросту неверно. Мотэле —художественный тип, и —как таковой —он естественно совмещает в се­ бе, олицетворяет характеры и судьбы мно­ гих простых тружеников, людей своего клас­ са. Но революция не только «перекроила» жизнь этих безымянных угнетенных и уни­ женных людей, «разных Мотэле»; революция превратила их в личности, и н д и в и д у а л ь н о ­ сти, возвратила им ч е л о в еч еск о е им я и достоинство: и «маленький рыжий Мотэле» становится «комиссаром Блохом», —«и пусть он—не комиссаром, доста­ точно —че-ло-ве-ком!» Вот в чем идейная суть поэмы и ее главного образа. Композиция, сюжет произведения ори­ гинально и органично доносят до нас эту магистральную мысль поэта, проясняют глубинный смысл удивительных метамор­ фоз рыжего Мотэле. В первой главе поэмы «До без царя и немного после» перед нами —Мотэле, по существу, «безымянный», каких —тысячи, удел которых тяжкий, безрадостный труд: И дед и отец работали. А чем он лучше других? Полнейшая бесперспективность, даже бессмысленность жалкого существования, никаких реально осуществимых надежд на будущее: А дни кто-то вез и вез. И в небе Без толку